— А почему — Банан? — вдруг спросила она.
— Старая история! — ответил тот и отвел глаза.
— У всех есть старые истории! — сказала Жанна.
— Козлы! — внезапно проговорил Банан.
Как раз в этот момент сверху спускались французы, приехавшие сюда, по всей видимости, с той стороны границы, из Перпиньяна.
Один из них, в блейзере с позолоченными пуговицами и фуражке с лакированным козырьком, напяленной на голову несмотря на одуревающую жару, курил трубку и гордо озирался вокруг, будто вся эта гора некогда была его вотчиной, а замок на вершине — родовым гнездом, осмотром развалин которого он и занимался в этот полуденный час.
— Чем это они тебя так? — удивилась Жанна.
Банан безразлично проводил французов глазами и выругался.
— Повтори! — попросила Жанна.
— Не понял! — сказал Банан.
— Я давно не слышала такого классного мата! — она засмеялась и вдруг подумала, что если этот день начался с сумасшествия, то и пройти должен под знаком безумия, может, действительно, именно этого ей не хватало все последние годы?
Она побезумствует и успокоится.
И вернется домой, в Амстердам, к дочери и к Рене.
— Вот я и говорю, — продолжал Банан, — они мне, наверное, вкололи какую-нибудь дрянь, и я отрубился…
— Покажи! — попросила она.
— Что? — недоуменно спросил Банан.
— Плечи и руки! — приказала Жанна.
Банан послушно снял рубашку. Они все еще торчали на краю утеса. Люди шли вверх, люди спускались вниз, а они стояли на самом обрыве, он был без рубашки, а она пыталась обнаружить хотя бы одно маленькое красноватое пятнышко, след от невнятною укуса.
И нашла.
— Верю! — сказала она.
— Завидую, — мрачно ответил Банан, — я сам уже ничему не верю, я просто попал…
— Вот если я тебя сейчас толкну вниз, — сказала Жанна, — то ты действительно попал…
— Толкни! — попросил Банан.
— Дурачок! — сказала Жанна и подставила ему губы.
— Жарко! — сказал Банан, отпуская ее от себя.
— Пойдем в тень! — проговорила Жанна, вновь направляясь вверх, к вершине, к безмятежно разлегшимся на горячих камнях развалинам.
Тень начиналась за ближайшим поворотом, уже за крепостной стеной, пусть дорога все петляла и петляла, но невысокие пинии позволяли перевести дух от солнца, как давали такую возможность и многочисленные маленькие ресторанчики, прилепившиеся у самой стены.
— Вот этот! — сказала Жанна. — Смотри, как здесь красиво!
Внутрь они не пошли, сели за столик на воздухе, между очередной пинией и невысокой здесь стеной, море было за их спинами, но оно чувствовалось, его сильное дневное дыхание было слышно даже отсюда — почти на полпути к вершине, даже больше, чем на полпути, — если посмотришь вниз, то становится страшно.