Когда же он, наплававшись, растянулся рядом с Марго, которая сушила волосы под ослепительным эйлатским солнцем, то она спросила его:
— Слушай, а ты не знаешь, откуда это?
И пропела:
— Счастье — это теплый пистолет, мама!
— А что? — спросил Банан.
— Приснилось! — ответила Марго, но тут им предложили обед, а потом яхта развернулась и медленно пошла обратно в сторону порта, так что Банан не ответил на ее вопрос, как не стал отвечать на него позже, когда они вернулись поужинать и переодеться в гостиницу.
Начинались быстрые ближневосточные сумерки, и им пора было вновь ехать в порт.
Только к другому причалу.
Где ярко сверкало иллюминаторами и бортовыми огнями плавучее казино «Летучий голландец».
Его звали Вилли, а Диким прозвали в четырнадцать, когда он чуть не отправил на тот свет отчима, ударив его обрезком водопроводной трубы по голове.
«Wild» Willy.
Хотя матушка до сих пор нежно щебетала в трубку «сыночек», когда он догадывался включить мобилу.
— Вилли, — говорила она ему, — мой маленький Вилли!
Он откидывал от себя очередную девку и рычал в телефон:
— Как здорово, что ты позвонила, мом!
С отчимом же вышло так: Вилли доедал уже третью упаковку перечных чипсов, когда этот придурок решил, что ему хватит.
Потому что от этого, видите ли, могут быть прыщи.
Тогда Вилли встал, вышел на улицу, зашел в гараж достал из дальнего угла валявшуюся там на всякий случай трубу и вернулся обратно в дом.
И двинул отчима по башке.
Хотя дело было не в чипсах, просто тот был козлом.
Но из подобных козлов, в основном, и состоял мир.
Когда Вилли был еще совсем маленьким, то эти козлы убили его отца.
Папаша был дипломатом из Нигерии, хотя Вилли родился в Индии — именно там папаша и подцепил мать.
В Дели, где трудился то ли вторым, то ли третьим советником посольства.
Судя по фоткам, папаша был жутко черен, но Вилли больше пошел в мамашу — индианки черными не бывают.
Так что он получился отчетливо коричневым.
Здоровенный коричневый детина с мощными бицепсами и толстой бычьей шеей.
Папаша тоже был здоровым, видимо, убивали его долго.
Вызвали из Москвы в Лагос и стали убивать.
В Москве он был уже первым советником, но мом, зная, что к чему, губенки не раскатала и вместо Лагоса двинула с Вилли к родичам в Лондон.
Вилли тогда было четыре года.
Из Лондона они перебрались в Брайтон, и там мом снова вышла замуж.
А когда Вилли исполнилось четырнадцать, он огрел отчима обрезком водопроводной трубы по голове и стал Диким Вилли.
Хотя в Брайтоне без водопроводной трубы или бейсбольной биты никак. Вилли до сих пор помнил, как они шли стенкой на стенку на местном пляже.