Always, no sometimes, think it's me, but you know I know when it's a dream.
I think I know I mean a «Yes» but it's all wrong, that is I think I disagree.
Let me take you down, 'cause I'm going to Strawberry Fields.
Nothing is real and nothing to get hung about.
Strawberry Fields forever.
Strawberry Fields forever.
Они встают из-за столика. Носатый все еще сидит, но смотрит в иллюминатор, — интересно, сколько пива в него влезет?
Но сейчас он тоже встанет, катер идет до Тоссы потом — обратно.
Тосса де Map, жемчужина каталонского побережья.
Так пишут в путеводителях.
А еще — типичное и одновременно удивительное по своей красоте местечко западного Средиземноморья.
— Ты меня подождешь?
Он кивает головой и остается в коридорчике.
Ей становится совсем хорошо, она моет руки и выходит из туалета. Всегда, а не иногда, думай, что это я, но, знаешь, я знаю, когда это просто сон. По-моему, я знаю, что имею в виду «да», но это неверно, и, по-моему, я не согласен. Позволь, я провожу тебя вниз, ибо я ухожу в земляничные поляны. Ничто нереально, и не из-за чего волноваться. Земляничные поляны навсегда.
Они вышли обратно на палубу, ветер стих, волна уменьшилась.
Катер повернул к берегу, хотя, чтобы добраться до Тоссы, надо обогнуть еще один мыс.
Но она уже увидела нахохлившийся на вершине замок, и сторожевые башни, и древнюю каменную стену, то взбирающуюся вверх, то вновь спускающуюся вниз. Народ начал кучковаться ближе к корме, опять появился смешной раскрашенный немец со своим семейством, а потом из бара, покачиваясь, но твердо стоя на ногах, возник носатый. Банана опять передернуло, Жанна взяла его за локоть и вдруг почувствовала какую-то невнятную, будто предостерегающую тоску.
К этому времени катер уже обогнул скалу, и замок на ее вершине открылся во всей своей суровой и одновременно домашней красоте. Он возвышался над морем, которое все катило и катило волны оттуда, со стороны Африки. Солнце пересекло зенит. Жанна снова посмотрела на замок и внезапно подумала, что никогда еще не видела ничего подобного.
Она надела темные очки и пошла к трапу, приготовленному улыбающимися молодыми матросиками. Банан послушно шел за ней следом.
Senza amare andare sul mare… — внезапно зазвучало у нее в голове, — без любви блуждать по морю…
Уже на длинном деревянном мостике, ведущем к набережной, их обогнал носатый.
Бритоголовый немец со своим семейством тащился сзади, и Жанне показалось, что даже чайки начали кричать «ja, ja!»