25 августа три самолета под управлением Молокова, Алексеева и моим вылетели из Москвы в Архангельск и дальше на остров Рудольфа,
На Рудольфе была только одна пара самолетных лыж, завезенная еще в прошлом году ледоколом. Тяжело нагруженную машину на колесах с земли, покрытой глубоким снегом, не поднимешь. Пробовали ничего не получалось. Посоветовались и решили, что в район полюса пойдет пока один флагманский самолет, мой.
Вскоре все было готово к отлету на полюс, кроме… погоды. Много дней прошло в томительном ожидании. Ночи становились длиннее и темнее. Солнце показывалось все ряже. Скоро оно совсем распрощается с нами и спрячется на долгую полярную ночь. Несмотря на то что день катастрофически уменьшался, мы вынуждены откладывать старт.
Наконец шестого октября, в двенадцать часов ночи открылось чистое небо. Мы увидели ярко горящие звезды, а на востоке — затухающий серп луны.
Синоптик заявил:
— Вылететь можно, но возвращение на Рудольф, вероятно, будет отрезано, — с запада надвигается циклон.
И все-таки мы решили лететь.
Товарищи у машины двигались и работали молча. Настороженность и тревога не сходили с их лиц. Уже потом, в годы Отечественной войны, перед вылетом в сложные п дальние бомбардировочные рейды я видел такое выражение на лицах многих боевых друзей.
Чем дольше мы были в полете, тем упорнее надвигались на нас туман и облачность. Видимость — прескверная. Самолет прижимало все ниже и ниже. Я перешел на бреющий полет. Совсем рядом мелькали черные полосы разводьев, стремительно проносились ледяные поля. Невольно шевельнулась мысль: «А вдруг придется сесть?» Льдин, мало-мальски подходящих для посадки, не видно. Долго летать вслепую на перегруженной машине нельзя. Любой высокий ропак может погубить ее.
На наше счастье облачность повысилась. Теперь мы могли прекратить опасный бреющий полет и подняться на высоту трехсот метров.
Приближался полюс. Внезапно перед нами открылось зрелище непередаваемой красоты. Небо как бы раздвоилось. Темно-вишневая и светло-голубая полосы сливались над нашими головами. Первая справа постепенно разгоралась. Ее далекие границы, освещенные лучами уходящего солнца, казались огненно-розовыми. Слова же краски затухали, незаметно переходя в мрачные фиолетово-синие тона.
С одной стороны — исчезающий день, с другой — надвигающаяся ночь.
…Потом мы готовились к новым поискам. Но Арктика обрушилась на нас еще более жестокими циклонами, туманами, метелями…
Самолеты, находившиеся на Рудольфе, не были приспособлены к ночным арктическим полетам. Поэтому правительство решило направить специально оборудованные воздушные корабли.