И вот моя машина ушла в воздух.
Стоя с бортмехаником на земле, мы наблюдали за тем, как «катается» землячка. Ждали, что вот-вот Чкалов выкинет какой-нибудь головокружительный помер. Уж очень укрепилась за ним слава «воздушного лихача».
Однако машина шла ровно.
Чкалов осторожно посадил машину и сказал, угадывая мой немой вопрос:
— Человеку надо доставить удовольствие, а не трепать его так, чтобы он на всю жизнь возненавидел полеты и проклинал летчика!
Веселая и довольная женщина подошла к нам:
— Спасибо тебе, Валерий! Летать вовсе не страшно!
И интересно сверху на все смотреть! Доведется еще раз в Москве побывать, опять приду к тебе с поклоном.
Так я в первый раз убедился в его мягкости и огромном внимании к людям.
Раз мы шли по бульвару Ленинградского шоссе. Над нами то и дело пролетали самолеты. Чкалов, не подымая головы, безошибочно говорил, какая машина летит,
— Привык мальчишкой на Волге пароходы по гудку узнавать, — сказал он, и озорная улыбка появилась на его губах. — Вот этот истребитель я испытывал. Сначала любил эту машину, теперь нет. Сейчас Поликарпов делает лучше, с убирающимся шасси.
В это время на высоте примерно тысячи метров прошел самолет с острыми длинными крыльями.
— Слушай, Валерий, — спросил я, — а что это за тихоход с большим размахом?
— Ты с этим тихоходом не шути! — ответил Чкалов. — Это РД проходит испытанием. Данные этой машины я еще точно не знаю, но слышал, что можно на ней перекрыть все существующие рекорды дальности полета.
…Много мужества проявил он на труднейшей и опаснейшей работе летчика-испытателя. Все дивились его находчивости, смелости и пониманию техники. Он хотел знать каждый винтик новой машины, чтобы в воздухе чувствовать себя хозяином.
Валерий Павлович считался одним из лучших летчиков-испытателей. Быстрому его выдвижению в первые ряды испытателей способствовало то, что он пришел на завод с богатым летным опытом и созданными им самим приемами воздушного боя на истребителе.
Работая шеф-пилотом ведущего конструктора Н. Н. Поликарпова, Чкалов в ответственных, порой опасных испытательных полетах нашел применение своей неутомимой энергии.
Нередко он садился в кабину самолета, который еще никогда не поднимался в воздух, и уводил его в небо над заводским аэродромом. Там наедине с машиной он старательно изучал ее «прав» — послушность, прочность, устойчивость. С этой целью пикировал, планировал, делал крутые виражи, «бочки» и под конец «штопор». Потом шел на посадку. Посадка всегда была бережная, точная и красивая — та «чкаловская посадка», о которой говорили еще в Ленинградской истребительной эскадрилье.