— Не торопись, девица!
Лиза замерла. Кровь прилила к лицу, зато спина похолодела — нажаловался, видно, проклятый пьяница Суслов своему благодетелю! Князь — главный надзиратель за всей петербургской сценой, он в театре — царь и Бог. От него любая актерская судьба зависит.
Девушка присела в самом нижайшем реверансе:
— Что угодно вашему сиятельству?
Голос дрогнул. Господи, что за судьба?! Только что блистала на сцене в царских одеждах, пела о самозабвенной любви, которой подвластны и земля и Небо. А шагнула со сцены — и вновь стала холопкой. То Суслов пристает, то его покровитель руки распускает. Господи, как тошно… А еще говорят, что люди преклоняются перед актерами да певцами! Может, где-то в далекой Италии или Франции и преклоняются, а у нас, в России, только унижают…
Притворно-ласковый голос князя ударил по юной певице похлеще бича:
— Иди за мной, девица!
Лиза стиснула пальцы и опять беспомощно повторила:
— Что угодно вашему сиятельству?
— Ах, мне все угодно, прелестница… — многозначительно протянул Голобородко. Его округлое и уже морщинистое лицо приобрело умильное выражение. — Но не обо мне, грешном, сейчас речь. Мы с тобой потом наедине пообщаемся. А сейчас иди в императорскую ложу — сама государыня тебя требует!
— Неужто она оперу слушала? — изумилась Лиза. — Вроде штандарта не вывешивали…
Действительно, когда Екатерина жаловала в театр, над ее ложей вывешивали императорский штандарт. А во всем театре возникала особая суетящаяся и льстивая атмосфера. На сцену мало, кто смотрел — все пялились на царскую ложу. Но ведь в этот вечер ничего подобного не было…
— Иди, Лизанька! — князь подтолкнул певицу. — Государыня ныне тайно в ложу пожаловала. Никому говорить про то не велела, только тебя позвать наказала. Вот я и расстарался. Каков за то плезир от тебя будет?
И Голобородко заулыбался еще умильнее.
Лиза опять опустила очи, хотя на самом деле ей хотелось бежать, куда глаза глядят, от этих умильных княжеских улыбочек. Прав был Александр: Суслов — еще не самый страшный развратник. Князь Голобородко пострашнее будет…
* * *
В императорской ложе царила тишина и темнота. Шагнув со света, Лиза прищурилась и только спустя несколько секунд разглядела в углу венценосную особу. Матушка-императрица сидела совсем не царственно на дальней кушетке, обложенная подушками. За ней, в темноте, едва угадывалась рослая фигура ее очередного молоденького фаворита. Он замер, боясь пошевелиться и нарушить тишину дум своей царицы-обожательницы.
Екатерина сидела, закрыв глаза. Видно, задумалась так глубоко, что даже не слышала, как вошла Лиза. Внезапно глаза императрицы раскрылись и сфокусировались. Казалось, что она витала где-то далеко-далеко и вдруг вернулась на грешную землю.