— Простите, — повторила она еле слышно, — я… Я понимаю, что должна вам объяснить…
— Да уж хотелось бы! — неожиданно резко подал голос Владимир и неодобрительно уставился на Катю, на щеках которой проступил слабый румянец. — Очень хотелось бы выслушать хоть что-нибудь, помимо официальных версий.
— Володя! Что с тобой?! — Нина Владимировна среагировала на грубость сына непроизвольно, скорее от неожиданности, чем от возмущения. Но тот и бровью не повел, продолжая неотрывно глядеть на Катю, сдавшуюся под его взглядом. И Нина Владимировна с тревогой и недоумением отметила, что за эти ужасные уже почти что сутки лицо старшего сына сделалось грубее, как будто на нем проступило неведомое доселе ей, матери, качество души… Впервые в жизни она смотрела на свое собственное дитя вот так — отстраненно, изучающе, словно на чужого… Да и знала ли она о жизни Володи, о том, что происходит в его душе?
Катя между тем взяла себя в руки.
— Простите еще раз. Я понимаю, что должна была объясниться сразу. Но я… Я была не в состоянии говорить…
— Да вы успокойтесь, — мягко вмешался Женя. — Понятно, что не могли… И никто не мог. Вы и сейчас можете сразу начать с того, зачем вам понадобился пистолет… Извините, но лично я слышал, как вас начали допрашивать, так что это уже ни от кого не секрет…
— Не сомневаюсь, — коротко вздохнула Катя. — Знаете, я ведь действительно собиралась его… пристрелить…
В холле повисла глубокая тишина, а Катя вдруг горько усмехнулась.
— Уж не знаю, хватило ли бы у меня духу, но… Любомир был редкостным подонком, он… он разбил всю мою жизнь… А может быть, просто оказался чем-то вроде лакмусовой бумажки, а жизнь разбилась сама, еще до того, как… В общем, мой муж…
При слове «муж» Катя как-то странно передернулась.
— Александр, — уточнила она для чего-то. — Он был должен Любомиру деньги… Много, особенно когда накрутились проценты. Отдавать оказалось нечем, потому что его фирма разорилась… Любомир согласился простить долг, если он… если я… О Господи! — Катя обхватила свое задрожавшее тело руками, пытаясь унять дрожь. — Никогда не думала, что это так трудно сказать… Я не знаю, как точнее сказать, — пробормотала она. — В общем, в обмен на меня!
Последнюю фразу девушка почти выкрикнула.
— Вот сволочь! — сдавленным голосом прокричала Маша.
Нина Владимировна и представить не могла, что Маша способна на такое отчаянное презрение и ненависть, какие прозвучали в ее голосе.
Катя теперь смотрела только на нее.
— На ночь… Он хотел меня на ночь…
— И ваш муж дал согласие?! — в голосе Евгения звучал ужас и сочувствие. — Неужели он согласился?.. Да это не вы — он должен был прикончить мерзавца!..