Ольга кивнула.
— Ну да… Дом же открыт, ваши когда уедут, все нараспашку останется… Да еще тот следователь, который пистолет нашел, подписку какую-то с меня взял, чтобы я, значит, оттуда ни ногой…
— Тогда вот что, — попросила Аня, — не сочтете за труд предупредить Паниных, что послезавтра мы хотим провести следственный эксперимент, — и, перехватив недоуменный взгляд Ольги, пояснила: — восстановить ситуацию на момент выстрела, кто где был, как шел — ну и так далее, понимаете? Что-то вроде пьесы по заданному нами сценарию… Мы хотим, чтобы каждый не только рассказал, где он был и как шел, но и показал… Может быть, тогда выяснится, кто из них лжет…
— А как это выяснится?
— Хронометраж… Каждое движение, каждый шаг будут фиксироваться по времени, понимаете?
Ольга кивнула.
— Вот и славно… Передайте, что к одиннадцати утра все они должны быть на месте. Короткова мы привезем сами… Давайте ваш пропуск, а то еще, чего доброго, опоздаете на свою электричку!..
— В общем, Ниночка Владимировна, уж вы как хотите, а только завтра я прямехонько с утречка на первой электричке и поеду и Иван Иваныча сюда все равно привезу!..
Генеральша уже лежала в постели с открытой книгой, почитать которую собиралась перед сном. Она вздохнула, посмотрела на Нюсю, стоявшую посреди комнаты, и поняла, что спорить бесполезно. Все равно поедет и главное доктора привезет. Даже если для этого ей придется полдня искать Ивана Ивановича по всем его пациентам, знакомцам Нины Владимировны. Все попытки доказать заботливой дуэнье, что с ее здоровьем все в порядке и Иван Иванович ей абсолютно без надобности, ни к чему не приведи, и генеральша смирилась.
— Ну хорошо, — вздохнула она, — делай что хочешь, хотя беспокоить врача без всякой причины — свинство… Погоди! Если уж ты будешь в городе, прихвати оттуда мой синий халат, я его, по-моему, в спальне оставила… Все, Нюсенька, спокойной ночи.
Спокойной ночь тем не менее не получилась. Слишком много страшного и невероятного случилось за последнее время с привыкшей жить размеренной и спокойной жизнью генеральшей. Никогда, вплоть до сегодняшнего дня Нине Владимировне не приходилось сомневаться в правильности своих поступков: они всегда, с абсолютной точностью соответствовали ее убеждениям, ее представлениям о жизни, о том, что хорошо, а что плохо, и следовательно, были верны… Признать ошибочность хотя бы одного из них — означало признать неверными или, во всяком случае, не соответствующими реальности и собственные принципы тоже… Кроме того, ее мысли постоянно так или иначе возвращались к вечеру этого дня, проведенному с сыновьями и невестками.