— Можете в городе, — хмуро кивнула Калинкина. — Но желательно, чтобы завтра с утра вы были на Беличьей Горе… Подписка о невыезде означает не приказ сидеть в одном и том же месте, а пожелание сообщать нам о всех своих перемещениях… Адрес вашей городской квартиры у нас есть.
— Я собиралась ночевать не дома, — покачала головой Маша.
— А где же еще? У какой-нибудь подружки, посвященной в ваши тайны?
— Нет у меня никакой подружки… Я поеду к себе. На ту самую квартиру, которую получила благодаря матери… Записывайте адрес.
Она наконец ушла, и Аня смогла дать выход своему раздражению.
— В следующий раз, товарищ Ребров, принимая столь важное решение, как задержание или незадержание подследственного, не забудьте предварительно осведомиться о намерениях старшего по званию коллеги!
Павел слегка вздрогнул, внимательно посмотрел на Калинкину и неожиданно сделал то, что делал крайне редко. Обойдя огромный письменный стол, заваленный бумагами, он обнял Аню за плечи и, наклонившись, заглянул ей в лицо.
— Анюта, что с тобой? Что-то случилось, да?.. Ты ведь и сама отлично знаешь, что при нынешнем раскладе никто разрешения на задержание не даст… Нас и без того постоянно обвиняют в том, что хватаем и засаживаем в предвариловку всех без разбору. А тут еще жена богатого, влиятельного мужика, покойный свекор — заслуженный генерал… Так что там у тебя стряслось?..
Анна Алексеевна Калинкина дернула плечом, пытаясь высвободиться из крепких Пашиных объятий, а когда это не получилось, вдруг вся как-то обмякла:
— Сережка ушел… Совсем, — тихо проронила она. — Так гадко и так пошло… Оставил мне ужин на столе, а сверху — записку…
Ребров прижал к себе Аню, не зная, что в таких случаях надо говорить. В прокуратуре многие знали, что у Калинкиной нелады с мужем.
— Одни, — вдруг горько прошептала она, — рожают как кошки и выкидывают на помойку, а другие…
Она не договорила, и Павел, выпустив дрожащие плечи Калинкиной, вернулся на свое место.
— Ты же понимаешь, что здесь не совсем такой случай… — пробормотал он. — Да опамятуется твой Серега и вернется… В первый раз, что ли?
— В третий, — автоматически ответила Калинкина. — А случай как раз такой, вся разница с выбрасыванием младенца на помойку — не более чем оттенки дерьма… Он больше не вернется!
— Вернется, — тупо повторил Ребров.
Спустя полтора часа такси подкатило к обшарпанной пятиэтажке, расположенной на одной из московских окраин. Пятиэтажка наверняка предназначалась на снос, просто руки у властей до этого микрорайона еще не дошли.
Маша расплатилась с хмурым молчаливым дядькой-водителем, вышла из машины и направилась ко второму подъезду. Ее квартира, в которой за последние годы она почти не бывала, находилась на втором этаже. Дверь с нехитрым замком, такая же облезлая, как и сам дом.