Нина Владимировна кивнула.
— А я ее после Костиной смерти никому и не показывала. А сейчас и показывать-то, в сущности, нечего. Почти вся перекочевала в Питер, к старинному знакомому твоего отца, который когда-то помогал ему ее пополнять… Все, что мне досталось, я продавала либо ему, либо через него. Дело это было в те годы подсудное, так что перед законом я тоже далеко не чиста.
— Ты сказала, коллекция фамильная… Откуда это известно?
— Я, сынок, это знаю… Когда твой отец еще задолго до Володиного рождения подарил мне очень красивую и очень дорогую брошь, я… Ну я ее тщательно изучила и нашла на ней, помимо пробы, какое-то странное клеймо, разглядеть которое можно было только через лупу. Несколько дней провела в «Ленинке» и выяснила, что клеймо — точная копия герба Гуттенбергов, старинного графского рода, чьи предки в конце концов осели в Баварии… Твой отец воевал в Баварии и про их родовой замок, полуразрушенный, но сохранивший ряд жилых помещений, и про старика-хозяина рассказывал раз десять. Мол, места там необыкновенно красивые…
Генеральша вздохнула и опустила глаза.
— Я его как-то спросила про этого старика, Костя очень неохотно ответил, что тот случайно попал под какую-то перестрелку и погиб… И тут же сменил тему разговора. Больше мы к этому разговору не возвращались никогда.
Евгений во все глаза смотрел на мать, словно все еще не верил своим ушам.
— И ты продолжала с ним жить, подозревая, что он — убийца? Что ради каких-то… Каких-то стекляшек убил старого беззащитного человека?!
Нина Владимировна поморщилась и покачала головой.
— Он был моим мужем, — сухо произнесла она. — Он спас мне жизнь. И никакие громкие слова ни малейшего отношения к этому не имеют.
В комнате повисла тяжелое и напряженное молчание. Евгений Медленно поднялся с низенького пуфика и с горечью усмехнулся:
— Ты очень мужественная женщина, мама. Сегодня из такого материала людей больше не делают… Я — не такой, не в тебя, к сожалению. И если Маша скрыла от меня что-то действительно гадкое, я с ней расстанусь. Разведусь — элементарно и пошло, через районный суд.
Он вышел из комнаты, аккуратно и бесшумно прикрыв дверь. На лице Нины Владимировны не дрогнул ни один мускул. Во всяком случае, когда хмурая Нюся появилась на пороге ее комнаты с уже ненужным лекарством, ее хозяйка выглядела как обычно.