— Это будет конечный пункт? — спросил он.
Она кивнула, и лошади, почувствовав прикосновение мундштуков, рванулись вперед. Пыль облаками поднималась позади, когда они мчались по ровному шоссе. Часто деревья близко подбегали к краям дороги, и всадники наклонялись к седлам, чтобы избежать ударов о низко спускающиеся ветви. Лошади выбивали подковами четкую дробь, проносясь по деревянным мосткам, а на железных мостах поднимали гулкий грохот.
Льют и Крис скакали рядом, бок о бок, приберегая силы лошадей для последней части пути, для финиша.
Дорога сделала крутой поворот у дубовой рощи и вытянулась затем, прямая и ровная, на несколько сот ярдов; в конце ее виднелась разрушенная мельница.
— Теперь к мельнице! — закричала девушка. Она подалась вперед всем телом, на мгновение ослабила повод и прикоснулась к шее лошади левой рукой, в которой держала поводья. Скоро она стала обгонять своего спутника.
— Ударьте ее слегка по шее! — крикнула она.
Долли пошла быстрее и стала обгонять Бена. Крис и Льют одно мгновение смотрели друг на друга, но Долли быстро мчалась вперед, и Крис был вынужден медленно повернуть голову. Мельница находилась в ста ярдах от них.
— Можно дать ему шпоры? — спросила Льют.
Крис кивнул, и девушка пришпорила Бена, заставляя его развить максимальную быстроту, но в то же время следила за своей Долли, скакавшей впереди.
— Долли значительно опередила Бена! — с торжеством закричала Льют, когда они подъехали к мельнице. — Признавайтесь, вы и не думали, что старая лошадь может так скакать?
Льют подъехала к Крису и провела рукой по влажной шее Долли.
— Да, Бен просто ленивец по сравнению с ней, — подтвердил Крис. — Долли молодчина — она теперь переживает свое «индейское лето».
— Да, это вы удачно сказали, — заметила Льют. — Это верно — «индейское лето». Но она совсем не ленива. Она вся огонь, и в ней нет ни капли норова. Она очень мудра, потому что много прожила.
— Конечно, от этого все и происходит, — сказал Крис. — Ее норов прошел вместе с ее юностью, но вам пришлось, вероятно, в свое время помучиться с ней.
— Нет, — ответила Льют, — она никогда по-настоящему не капризничала: мне было с ней трудно только тогда, когда я приучала ее проходить в открытые ворота. Она пугалась, когда ворота закрывались за нею. Может быть, это был инстинктивный страх животного перед капканом! Но она храбро справилась с этим и никогда не была злой. Она никогда не брыкалась, не становилась на дыбы — ни разу за всю свою жизнь.
Лошади шли шагом, тяжело дыша; дорога вилась внизу по долине, то тут, то там пересекая ручей. По обеим сторонам тянулись луга; раздавалось монотонное жужжание косилок и резкие крики рабочих, убиравших сено. С западной стороны долины поднимались темные, зеленые холмы. А на востоке все было уже сожжено солнцем и приняло буро-коричневый оттенок.