До приезда Жутаева Мазай считался лучшим формовщиком, он был в училище всегда на первом месте, а теперь соскочил на второе; первое занял все тот же Жутаев. Мазай старался изо всех сил, чтобы хоть догнать Жутаева, но тот тоже пе дремал и неуклонно, каждый день повышал выработку. До приезда Жутаева никто в группе не поднимал против Мазая голоса, слово Мазая было свято, а теперь и тот ворчит и другой; прикрикнешь— никакого толку. В общем, вся жизнь в группе пошла навыворот. Сначала Жутаев был один, как бобыль, ни с кем не дружил, ребята его недолюбливали, а может, просто присматривались, приценивались, пытались узнать, чего этот человек стоит, и обходили его. А после собрания все изменилось — будто магнитом к нему ребят притягивает. Не успеет Жутаев выйти в перерыв из цеха и присесть где-нибудь, как уже подходит к нему то один, то другой. Пока что к нему тянутся ребята из чужих групп, но уже и в своей находятся такие, что не прочь завести с ним дружбу.
Отчужденность между Мазаем и Жутаевым становилась все больше. Правда, Жутаев не проявлял недружелюбного отношения к Мазаю, зато Мазай не пропускал случая досадить Жутаеву, подчеркнуть свое недовольство им и непримиримость. Открытых столкновений он избегал, при ребятах старался делать вид, что вообще не замечает Жутаева, но всегда внимательно следил за ним и, будто случайно, будто без злого умысла, бросал в его адрес едкую, колючую фразу. Жутаев иногда отвечал, но чаще не обращал внимания или, вернее, делал вид, что не слышит оскорбительных реплик.
Молчание Жутаева бесило Мазая. Но Васька, сам не отдавая себе отчета, во многом завидовал Жутаеву и готов был перенимать, подражать ему. Этому мешала ложная мальчишеская гордость и самовлюбленность. Он был уверен, что настоящий человек, конечно, не слабовольный Коля, не Бакланов, не Жабин, не Жутаев, а только он, Мазай.
По вечерам в комнате общежития Мазай и его приятели, наскоро просмотрев в учебниках заданный урок, садились играть в домино или в «морской бой» — новую интересную игру, которой многие в третьем ремесленном увлекались. Чаще всего игра длилась весь вечер, пока не раздавался сигнал спать. Жутаева не приглашали, да он и сам не очень любил настольные игры. Зато Борис увлекался художественной литературой. Тщательно приготовив уроки, он обычно брал книгу, снова садился к столу и читал.
Мазаю с первого дня не понравилось, что почти все свободное время Жутаев просиживает у стола, склонившись над книгой. Его раздражало, что Жутаев занимает часть стола, негде и домино разложить по-настоящему. Какая уж тут игра! Он молчал один вечер, другой, а на третий набросился на Жутаева.