Бакланов с первого взгляда возненавидел этого противного человека. Ведь ему, злыдню, очень хочется сейчас услышать подтверждение своих слов и тем самым уязвить женщину в телогрейке. Егор понимал, что, открыв правду, окажется с ним заодно против этой доброй и хорошей женщины. А Егор, наоборот, был готов сейчас сделать для нее что угодно, только бы хоть немного отблагодарить ее за помощь и поддержку.
И он возразил, стараясь говорить как можно решительней:
— Почему вы думаете, что я сбежал? Совсем незачем мне бежать из училища… Может, кто и бежит, только я тут ни при чем.
— Правильно, — поддержал его кто-то из пассажиров.
— В нашем училище не было ни одного такого случая.
— А ты давно в ремесленном?
— Второй год.
— Значит, кончаешь…
— Кончаю.
— А куда же ты едешь? — снова вмешался человек в кожаном пальто. — Ну, скажи!
— К матери он едет, — ответила за Егора женщина в телогрейке.
— А зачем? Что за гости без праздника! — не унимался назойливый сосед. — Ну-ка, скажи нам.
Женщина мягко улыбнулась, молча взглянула на Бакланова и чуть кивнула головой. Она словно советовала объяснить все, доказать, что человек в кожаном пальто неправ, и прекратить тем самым его противную болтовню.
Егор начал лихорадочно перебирать в уме причины, правдоподобные для такой поездки. Но ничего подходящего в голову не приходило.
— В отпуск еду! — выпалил он. — На два месяца… Послали как ударника. — И вдруг он почувствовал, что его щеки запылали.
— Вот видите! — торжествующе воскликнула женщина. — Он, оказывается, лучший ученик, даже поощрение получил! Как вы думаете, приятно мальчику было слушать ваши подозрения? Ведь они ни на чем не основаны. Если бы вас вот так, как бы вы запели?
Услышав ответ Егора, человек в кожаном пальто растерялся.
— Я не говорю, что он человека убил. Чего не знаю, того не знаю. Я только сказал, что всякие случаи бывают. И всё. А он едет себе — ну, и пускай едет. Какое мне до пего дело? Может, он и вправду хороший парень. Печати на нем нет.
— Ты не верти языком, словно лиса хвостом! — неожиданно вмешался седоусый пассажир из соседнего купе. — Все мы слышали, как ты нападал на парнишку да охаивал его. Сам-то, чего доброго, и в подметки ему не годишься.
— А тебе чего надо? — прикрикнул на него человек в кожаном пальто. — Сидишь на своем месте, ну и сиди, не суйся, коли не просят. Тебя не задевают? И помалкивай.
— Это как сказать — не задевают! А может, и задевают? Вот ты не знаешь ребят из ремесленного и несешь околесицу, равняешь всех на своего племянника. А я на заводе работаю и вижу. Прямо скажем — герои! Нужно сутки — будет сутки работать, потребуется двое — тоже не откажется. Сколько надо, столько и будет в цехе. От сна откажется, от еды, а дела не бросит. А сам-то до станка еще не достает, на подставке стоит. Вот что надо говорить об этих ребятах, а не охаивать, не помои на них лить! Они же почти дети, а управляются за мастеров.