— Он, наверно, такой, что и быка свалит? — спросила она у Сергея.
— Кто?
— Ну, новичок этот.
— Новичок? Почему ты так думаешь?
— А как же иначе? Разве Ваську возьмет какой-нибудь заморыш? Да никогда!
— Новенький-то на заморыша не похож. А насчет быка — клянусь, не осилит. Он… как бы тебе сказать поточнее… такой, как и все. Может, чуть повыше Васьки. Зато Мазай крепче.
— Значит, не толстый?
— Нет. В норме.
— Интересно… А в общем, ничего интересного нет. Подумаешь, подрались! Мне, знаешь, Сережка, кажется, что для драки большого ума не нужно. Бараны и то дерутся.
— Да ты хотя послушай, из-за чего…
— И слушать не хочу! Не рассказывай. Подумаешь, интересно! Это же просто противно. Понимаешь, Сережка? Противно! Не люблю драк. И рассказов о драках тоже. Понял?
— А что ты на меня-то напустилась?
Она не ответила, пошла к своему месту и, не дожидаясь сигнала для начала работы, принялась формовать.
Оля видела, как пришел Мазай, как он говорил с мастером. Она изредка поглядывала на Мазая, и ею постепенно начало овладевать чувство, будто Мазай обидел ее, обманул всех товарищей. Ей хотелось подойти к нему и бросить в лицо несколько резких, обидных упреков.
— Здравствуй, Ольга, — сказал Мазай, занимая свое рабочее место рядом с ней.
Оля, даже не взглянув, кивнула головой и быстро заработала трамбовкой.
Она не заметила, как вошел в цех Жутаев, и увидела его, лишь когда он вслед за Селезневым вышел из конторки. Увидела — и удивилась: она представляла себе новичка совсем не таким. Он был среднего роста, может, чуть повыше Сережки или Мазая, вовсе даже не толстый, а стройный, подтянутый. И идет по цеху не вызывающе, а скромно. И руки у него — совсем не ручищи, огромным кулачищам просто взяться неоткуда. И этот парнишка отлупил Мазая?! Никак не верилось.
Вот тут-то она и спросила Мазая, кто этот «бледнолицый». Спросила, будто о новичке она ничего не знала, — не громко, но и не тихо, чтобы слышали и новенький и ребята.
— Новенький из Сергеевки, — еле слышно пробурчал Мазай.
Делая вид, что появление Жутаева не заслуживает внимания, Мазай уже более оживленно сообщил:
— Баклан пропал.
— Как — пропал? — удивилась Оля.
— Очень просто. Пропал — и все. Будто в воду пырнул, а назад не вынырнул. В общем, был Баклан, и неи Баклана. Тю-тю. Поняла?
— Ну да-а-а? — недоверчиво протянула Оля.
— Вот тебе и «ну да»! Что я, врать стану? Очень мне нужно! Больше делать нечего.
— Может, он в общежитии?
— По-твоему выходит, что я слепой? Верно?
— Да я не говорю, что слепой.
— Баклан тебе не иголка. Мы встали, а его и в комнате уже нет. Кровать убрана, а Баклана нет. Ясно?