— Где ты его нашла? — удивилась мать и придвинулась к окну. — Я никакого Егора не вижу.
— Да вон по улице идет. В самом конце улицы. В черной шинели. Видишь? Правда?
— Теперь вижу. Егор. Вот обрадуется-то Анна! Ведь не думала, не гадала. Да и он ничего не писал.
Двор Баклановых был через улицу, против двора Сериковых, и они видели в окно, как Егор открыл калитку и прошел к избе по тропинке, не прочищенной после утреннего бурана.
Катюша поднялась из-за стола.
— Ты куда? — спросила ее мать.
— Побегу на молочную ферму, тете Анне скажу. Еще не поверит, чего доброго.
— Да ты хоть пообедай как следует. Выскочила из-за стола, будто волки за ней гонятся!
— Мамка, я уже досыта наелась и больше ни вот столечко не смогу. Не веришь, да?
Мария Андреевна хотела было прикрикнуть на Катюшу, но, увидев на лице дочери плохо скрытую радость, сдержалась и уже больше для порядка проворчала:
— Я тебя силком буду кормить! Ослушница этакая…
— Только не сейчас. Ладно?
— Уж куда деваться — ладно.
Катюша поняла, что мать не сердится, стремительно обняла ее за плечи, схватила с вешалки платок, телогрейку и, одеваясь на ходу, выбежала из комнаты.
— Буря неуемная, — прошептала Мария Андреевна, прикрывая за дочерью дверь.
А Егор, то и дело проваливаясь в снег, добрался до избы. Почти до половины двери возвышался сугроб. Взглянув на него, Егор решил, что дома никого нет, но все-таки постучал. Подождал немного и постучал еще. Ответа не было. Тогда он пошарил в условном месте под крышей — ключ оказался там. Егор отпер дверь и, перебравшись через сугроб, очутился в сенях. Отряхнув с валенок снег, он вошел в избу.
Знакомые и родные запахи защекотали в носу. Пахло свежеиспеченным хлебом, пареной тыквой, семечками. Не раздеваясь, Егор оглянулся вокруг и удивился: изба показалась ему и ниже, и меньше, и темнее. А окна так совсем-совсем маленькими. Нет, не таким вспоминал он родной дом! Комнаты представлялись просторными, а окна — большими и светлыми. Он даже немного удивился: уж не подменил ли кто его дом? Но в комнате все на старом месте: и стол, и швейная машина, и в деревянной кадушке высокий фикус, упирающийся вершиной в потолок. Все, все, как было в прошлом году летом, когда Егор приезжал на несколько дней в отпуск.
Егор снял шинель и почувствовал, что очень хочет есть. Он прошел в кухню, потом в чуланчик. Вскоре он сидел за столом и ел такую же колбасу, какую прислала в посылке мать. А на столе стояла еще и кружка с холодным молоком.
Когда голод был утолен, Егор вернулся в горницу и достал из сундука свою гармонь.