Жутаеву хотелось наговорить ей резких и оскорбительных слов, и он с трудом сдерживал себя:
— Как… как… вы можете вести себя так… некрасиво! А еще девочка… За такие поступки… знаете…
Но его гневный вид только на мгновение смутил Олю. Она тут же овладела собой, встала в вызывающую позу, гордо вскинула голову, и в ее прищуренных глазах было уже не наивное лукавство, а надменность и презрение. Она шагнула вперед, подбоченилась и грубовато сказала:
— Ну, нечего петь! Я такая, какая уж есть. И сама знаю, что красиво, что не красиво. А у тебя, конечно, спрашивать не буду, как мне быть и что делать.
Оба они были так поглощены стычкой, что даже не заметили, как к ним подошел мастер Селезнев. Услышав последние слова Оли и уловив ее тон, он сразу же понял, что здесь происходит настоящая ссора, и решил вмешаться:
— Что за спор? В чем дело?
Пока Жутаев собирался ответить, Оля опередила его и затараторила:
— Стоим мы, товарищ мастер, с подругой Наташей, из токарного цеха, стоим разговариваем, а он и привязался: и такие вы и сякие. Чего только не наговорил! Прямо уши вянут. Наташа убежала, а он на меня накинулся.
Оля говорила так убежденно и настойчиво, так горячо жестикулировала руками, а на лице ее было столько воз-мущения, что слова ее походили на правду. Жутаева это возмутило еще больше.
— Как вам не стыдно! Как не стыдно лгать! Ведь не я к вам подошел, а вы сами. Не я стал приставать, а вы. Да, вы! И не смотрите, пожалуйста, так удивленно. Да еще и подругу свою хотите втянуть. Вы правду боитесь сказать — это трусость, это хуже подлости!
Никто из ребят никогда еще не разоблачал Олю и не укорял так горячо и так открыто; она даже растерялась и смутилась, но ничем не показала этого и искусно изобразила негодование.
— Слышите, товарищ мастер, что он говорит? Л я что сказала? Да я ему ни одного обидного слова не сказала. Молчала все время, как рыба. Вы тоже слышали наш разговор — ничего я не сказала. Ведь почти весь разговор при вас был.
— Положим, вас, Писаренко, я немного знаю: вам палец в рот не клади — по локоть откусите.
— Так вы сами сейчас слышали! Слышали? Вот это ученичка подбросили! Просто не знаю, где его, такого, и выкопали. Позавчера Мазая отлупил, сегодня мне покоя не дает. Завтра снова на кого-нибудь налетит…
Видно было, что Оля намерена еще долго изобличать и обвинять Жутаева и что это доставляет ей огромное удовольствие.
Селезнев прервал поток Олиного красноречия:
— Понятно. Все, что вы говорите, попятно. Разберемся. Ребята в цехе?
По тону мастера Оля поняла, что он ей не верит, а значит, и нагоняя Жутаеву не будет. Она надула губы и уже совсем недовольным голосом ответила: