Жену я тоже заставил принять участие в поисках, а когда в конце концов объяснил ей, зачем это нужно, она страшно разозлилась.
— Писал ты такое стихотворение? — спросила она.
— Не могу вспомнить, Татьяна. Но раз люди утверждают, вероятно, писал.
— Ну ладно, пусть так. Что ж с того? Почему тебя это беспокоит? Мне знакомы твои коллеги-литераторы, которые писали и о царе, и о царице, и о престолонаследнике, но это их совершенно не беспокоит. Они и в ус не дуют, не впадают в панику. Не разыскивают никаких высочайших рукописей.
— Но, милая, я и не паникую. Ни капельки не беспокоюсь. Для меня важно прежде всего установить истину. Истину — как ты не можешь понять?
— Воистину, ты просто маньяк, — сердито заявила жена и хлопнула дверью.
Квартальный общественник снова пришел ко мне как-то вечером.
— Ну, — спросил он, — как, обнаружили что-нибудь? Вопрос, знаете ли, осложняется. Третье лицо в свою очередь заявило, что вы — автор рассказа о царской семье.
— Нет, — возразил я категорическим тоном, — рассказа я не писал. В этом я абсолютно уверен.
— А стихотворение?
— Стихотворение, вроде, тоже.
— Вот вы говорите «вроде», но «вроде» не может считаться доказанной истиной. Мы предоставим вам возможность повспоминать еще немножко, после чего примем соответствующее решение. И оно будет не в вашу пользу. Но, повторяю еще раз, не волнуйтесь, а обдумайте вопрос спокойно и… серьезно.
— Может, я сочинил его в уме, а потом забыл, — предположил я.
— Вот видите! Тогда постарайтесь его вспомнить.
Ночью я начал перебирать в уме все свои стихотворения, которые знал наизусть. Мысль блуждала по ресторанчикам и кафе, где я бывал, взор останавливался на портретах царя и царской фамилии, висевших на их закопченных стенах, я припомнил посвященные им стихотворения, которые читал в газетах, перед глазами вставал высочайший лик, запечатленный на банкнотах и блестящих серебряных монетах (там еще были выбиты слова: «Боже, храни Болгарию!»); видел я и плакат «Ш ш-ш! Шпионы не дремлют!»
Как-то утром, едва раскрыв глаза, я продекламировал следующий куплет:
Монета каждая
блестит, как слеза.
И надпись краткая:
Жена глянула на меня в изумлении. А я вскочил, отправился к квартальному общественнику и сказал ему:
— Гляньте, какое стихотворение я сочинил! Вероятно, именно оно вас интересует.
— Послушаем! — сказал он.
И я продекламировал написанное.
— Вот видите? — спокойно заявил квартальный общественник и загадочно улыбнулся. — Вспомнили, все же. А, вероятно, вам следовало бы вспомнить еще о многом. Но этим займутся компетентные товарищи. Они-то все выяснят.