— Я помечу ваш лоб сигилом, — ответила она. — Невидимым чужому глазу. Он помешает сработать той печати, которую намеревается поставить вам Вирейн. Вы будете выглядеть как одна из них, но на деле — останетесь свободной.
— Все они… — Меченые сигилом Арамери? Их она имела в виду? — …не свободны?
— Не более, чем мы, хотя и думают иначе, — ответил Ньяхдох. Лищь в эту секунду мне показалось, что его голос чуть смягчился, напомнив тот, ранешний. Он отвернулся. — Поторопись.
Закха согласно кивнула и коснулась моего лба кончиком пальца. Её кулаки были размером с тарелку; меня словно горящей головёшкой ожгло от одного прикосновения. Я закричала, попыталась было вырваться, но она убрала руку раньше. Дело было сделано.
Сиех, перестав кукситься, уставился на пятно и наконец кивнул умудрённо:
— Да, сойдёт и так.
— Бери её и отведи к Вирейну, — сказала Закха. Он попрощалась со мной, вежливо склонив голову, потом отвернулась, присоединившись к Ньяхдоху.
Сиех взял меня за руку. Потрясённая, вся в замешательстве, я покорно позволила отвести себя к ближайшему мёртвому простенку. Лишь раз я мельком глянула через плечо. Лишь раз. Исключительно полюбоваться, как Владыка Ночи уберётся прочь.
* * *
Матушка моя была первейшей красавицей. Говорю это не по праву видевшей (стройная, и изящная, и высокая, с волосами, что солнце, затенённое облаком), не по праву её дочери. Говорю это, познав её силу. Может, во мне говорит даррийское наследие, но первейшим знаком красоты я всегда ценила силу.
Мой народ не был добр к матушке. Нет, никто не осмелился бы высказаться отцу в лицо; но, странствуя иногда дорогами Эрребейи, слышать доводилось всякое. Амнийская шлюха. Белокостная сука. Ей плевали вслед, когда та шла по улицам; смыть позор, отвращая путь от арамерийской скверны. Но матушка ни разу не утеряла своего достоинства, не опустилась до бесчестия своих хулителей. Она была выше этого (и лучше), утверждал мой отец (и я бережно храню это драгоценное воспоминание, — из тех немногих, ясно отпечатавшихся в памяти).
Не знаю, почему мои мысли вернулись к этому, но уверена — у всякого действия есть умысел.
* * *
Я еле переводила дух, когда мы наконец добрались до лаборатории Вирейна (Сиех заставил меня здорово поработать ногами, когда мы выбирались из Мертвелых Небес).
Вирейн открыл дверь, раздражённо сверля нас глазами, лишь после аж третьего по счёту нетерпеливого стука Сиеха. Тот самый беловолосый тип из приёмной Декарты, вынесший мне вердикт: «не безнадёжна».
— Сиех? Какого демона… а-а. — Он посмотрел на меня, приподняв бровь. — Ясно. Меня посещала мысль, где это подзастрял Т'иврел. Солнце уже почти час как зашло за горизонт.