— Вы знали матушку? — прямо спросила я.
На лице его проскользнуло удивление.
— Леди Киннет? Я был ребёнком, когда она… ушла, чтобы быть с вашим отцом. Не могу сказать, что хорошо её помню.
— А что вы помните?
Он прислонился к краю стола, скрестив руки и глубоко (по виду) задумавшись. В свете, испускаемом Небесами, его хитро переплетёная лентой коса отливала алой медью (совсем недавно я сочла бы такой цвет ненормальным, по меньшей мере, — необычным). Но я теперь я жила среди Арамери и якшалась с богами. Нормы и порядки сменились, что ни говори.
— Я помню её красивой, — сказал он. — Ну, конечно, уродин среди старшей крови не сыскать, а то, чего не додала природа, с лёгкостью заменит магия. Но в помощи её ваша мать нуждалась меньше всего: ей было щедро отмерено. — Он нахмурился, словно рассердясь сам на себя. — Но она всегда казалась мне немного… грустной, что ли. Какой-то печальной. Да, улыбка. Я ни разу не видел, чтобы она улыбалась.
Улыбку матери я помнила. И ту, частую, покуда был жив отец, и другую, редкую, отпущенную для меня одной. Я сглотнула против воли ставший в горле комок — и закашлялась, чтобы скрыть волнение.
— Думаю, она была добра к вам. Она всегда любила детей.
— Нет, — отрезвил меня Т'иврел, наверняка заметивший мою минутную слабость. По счастью, он сказался черсчур хорошим дипломатом, чтобы завести об этом речь. — Конечно, она была учтива со мной; но я был всего лишь полукровкой. Воспитываемый прислугой. Было бы весьма странно, выкажи она доброту, тем более, интерес, любому из нас.
Я нахмурилась прежде, чем сумела сообразить. В Дарре матушка следила затем, чтобы все дети наших вассалов получали подарки к дню рождения и церемонии Освящения. Горячим, засушливым даррийским летом она позволяла слугам отдыхать в нашем саду, где веяло прохладой. Наш сенешаль был для неё таким же членом семьи, как и кровные родичи.
— Я был ребёнком, — снова напомнил Т'иврел. — Если хотите чего-то большего, поговорите с теми из слуг, кто старше меня.
— Можете посоветовать кого-нибудь?
— Любой из них не откажется говорить с вами. Но, что касается памяти о вашей матери, мне трудно сказать, кто… — беспомощно развёл он плечами.
Что ж, надежды оправдались. Частично. Определённо было над чем поразмыслить.
— Ещё раз спасибо, Т'иврел, — сказала я. Меня ждали поиски Релада.
* * *
В глазах ребёнка мать — богиня. Не суть важно: прекрасная или ужасающая, доброжелательная или исполненная гнева. Внушающая любовь, как бы то ни было.
И я убеждена — это величайшая из сил во вселенной.
Матушка…
Нет. Пока ещё нет.