* * *
В солариуме царил тёплый, влажный воздух, дурманящий запахами цветущих деревьев. А над деревьями высился остроконечный шпиль — вход в центральную (и одну из самых высоких) из башен Небес терялся, должно быть, где-то среди путаницы извилистых тропинок. В отличие от других шпилей, разбросанных по всему дворцу, этот резко сужался кверх и был слишком узок (толщиной не более нескольких футов в диаметре), чтобы вместить чьи-нибудь апартаменты или хотя бы пару комнат (пусть даже и совсем крошечных). Не больше, чем украшение, красивое украшение.
Держи я глаза полуприкрытыми, не ровен час так и бы прошла мимо, а закрой — сочла за мой родной Дарр. Но деревья вокруг были неправильными. Слишком высокие и тонкие, слишком далеко разбросаны друг от друга. В моих же землях — стволы в два обхвата, леса — влажные, сумрачные, полные сплетённых лоз. Что только не скрыто в их тёмных глубинах и какие только мелкие твари там не водятся.
Кажется, здесь моя тоска по родине чуть поубавилась, успокоённая схожими запахами и звуками. Я бы так и стояла на месте, наслаждаясь красотами. Очнуться от сладких грёз помогли раздавшиеся внезапно голоса.
Помогли — и заставили резво навострить уши. Обладателем одного из них была Скаймина.
Слов расслышать я не могла, но разговаривали определённо неподалёку. Очень близко. Где-то в потайном алькове, скрывающемся за рощицей и зарослями кустарника. Дорожка, выстланная белой галькой, бежала под ногами как раз в ту сторону, разветвляясь пополам, и, как ни крути, подобраться незамеченной не удастся.
Адовы хляби! Непоколебимо-ясное решение пришло само собой. Я доверилась телу: привычно-чёткие, быстрые движения.
При жизни слава великого охотника шла впереди отца. Он научил меня бесшумно передвигаться по лесу, мягко переступая с пятки на носок, не тревожа палых листьев. Я пригнулась как можно ниже (обычный человек примечает лишь доступное на высоте глаз, оставляя без внимания остальное, неважно, выше ли, ниже ли). Будь мы в даррийском лесу, без раздумий залезла бы на ближайшее дерево, но по здешним тощим, оголённым орясинам… и думать нечего. Единственный выход — наклониться как можно ниже, почти припасть к земле.
Осторожно подкравшись — так, чтобы обострившимся слухом разбирать слова, но не быть замеченной, — я присела на корточки у ствола дерева. И вслушалась.
— Ну же, братец, разве это — много? — Голос Скаймины сладко растекался, льстя и уговаривая. Я не сдержала невольной дрожи (воспоминания нахлынули на меня, а вместе с ними — страх и гнев; и не знаю, чего из них во мне было больше). Она натравила на меня