Как и прежде, он исчез — вначале видимо, и лишь многим позже — окончательно выветрившись ореолом ауры. Когда чувства подсказали, что его боле нет в комнате, я отложила матушкины вещи и тщательно прибралась, чтобы скрыть здешнее своё посещение. Я хотела было оставить себе, сохранив, серебряный кулон; но зашла в тупик, где бы найти безопасное место для тайника. В голову не приходило ничего лучше шкафчика, где тот и прежде пролежал десятилетиями, ненайденный. Нетронутый. Так что туда я его вернула. А вместе с ним — и письма.
После же, я наконец вернулась обратно, в свои апартаменты. И лишь стиснутая в кулак воля не позволила мне перейти по дороге с размеренного шага на трусливый бег.
Т'иврел говорил мне: порой Небеса пожирают людей. Что и сказать, подлинное творение Энэфадех. Глупо не опасаться, живя в домах, возведённых ярящимися богами. В тёмнозвёздной ночи, когда чернеющая луна прячет свой взор в тенях, угасает и сияние каменных стен. Этой порою бессилен и сам Пресветлый Итемпас. Тьма не задерживается надолго — пара часов, не более, — но пока она царствует на Небесах, большинство Арамери прячутся за запорами своих покоев, осторожничая и стихая. А если им выпадает участь пройтись небесными коридорами, быстро и незаметно стелятся меж стен, пристально следя за шагом. Ибо у здешних ярусов, знаете ли, есть невинная привычка отверзаться невзначай под ногами и заглатывать неосторожных прохожих. Совершенно случайно, разумеется. Дознаватели, конечно, углублялись в пределы мёртвого межнебесья, но тел незадачливых бедолаг так и не находили.
Теперь же, я знаю: слухи правдивы. Но куда более важно…
Знаю, где сгинули эти затерявшиеся.
* * *
— Пожалуйста, расскажите о матушке, — попросила я Вирейна.
Он оторвался от работы над хитроумной шкутовиной. Странное паутинчатое переплетение металла и кожаных ремней (понятие не имею, на что оно бы сгодилось).
— Т'иврел докладывал, что вчера отправлял вас в её покои, — заметил он вкрадчиво, поворачиваясь на стуле лицом ко мне. Брови были задумчиво сдвинуты. — Что вы искали там?
Стоило пометить на будущее: Т'иврел плохо держит язык за зубами. Впрочем, что удивительного? И ему приходится сражаться за собственную шкуру.
— Истину.
— Не доверяете Декарте?
— А вы бы?
Он усмехнулся:
— Оснований верить мне у вас нет тоже.
— Будучи запертой в четырёх стенах, в вонючем амнийском гадюшнике нельзя быть уверенной ни в ком. И коль уж единственный шанс с ним распрощаться — поневоле измазавшись в дерьме, я пойду и на это.
— Подумать только! Говорите совсем, как она. — Удивительно, но моя нарочитая грубость, походе, порадовала его. Он даже заулыбался, с тенью высокомерной снисходительности во взгляде. — Однако… слегка сыровато. На редкость прямолинейно. Киннет предпочитала более тонкие и изящные оскорбления. Попавшиеся ей на язычок лишь много позже уразумевали, что их утончённо извазили в грязи.