— Не могу сказать, что хорошо помню ту ночь, — медленно произнёс он. — Двадцать лет тому назад. Я лишь осваивался здесь, в Небесах, направленный сюда после обучения в коллегии Скрипторов.
— Будьте так добры, расскажите мне всё, что только сможете припомнить, — попросила я.
* * *
Прежде языка богов скрипторы, подобно детям, выучивают языки смертные. Понимают, сколь гибки те — и разум, потребный для них; сколь много понятий, даже близко непередаваемых словами, с одного диалекта на иной. Уразумевают первоотличие сигила от человечьей речи: возможность облечь звуком несказанное. Невыразимое.
И посему зарекитесь навеки доверяться лучшим из них, скрипторов.
* * *
— Той ночью шёл дождь. Отлеглось в памяти, ибо дожди не столь частые гости в Небесах, тяжелые облака обычно спускаются гораздо ниже дворца. Но Киннет промокла насквозь, добежав от кареты до входа. Мокрые следы стелились по полу, каким бы коридором она ни шла.
Он видел, как она шла, дошло до меня. Либо скрываясь в боковой галерее, либо следуя за ней по пятам, раз пятна ещё не успели сойти. Разве Сиех не говорил, что приказом Декарты все коридоры той ночью опустели? Должно быть, Вирейн ослушался дедова веления.
— Все догадывались, почему она явилась, или думали, что догадываются. Никто не ждал, что её брак станет долгим. Казалось непостижимым, что столь сильная женщина, женщина, рождённная править, всё променяет — и ради чего? — В отражении на стекле я уловила взгляд, брошенный на меня Вирейном. — Не сочтите за оскорбление.
Своего рода вежливость по-арамерийски. Почти вежливость.
— Не берите в голову.
Он тонко улыбнулся.
— Но вот в чём закавыка. Это было ради него. Её неожиданное (нежданое) появление тем вечером. Ради мужа — вашего отца; не вернуть своё положение, но молить Декарту о спасении. О лекарстве от Гулящей Старухи.
Меня словно ударило поддых. Во все глаза я уставилась на Вирейна.
— Более того, она привезла мужа с собой. Одному из слуг случилось заглянуть к кучеру, и он разглядел того там, в горячке и холодном поту (третья стадия, по всей вероятности). Долгое путешествие в одиночку, должно быть, окончательно подкосило его физически, ускорив ход заболевания. Она рисковала всем, поставив на помощь Декарты.
Я сглотнула. Некогда отец был близок к смерти, заразившись от Старухи. Матушка бежала с Небес в зените славы и власти, изгнанная за любовный мезальянс. Два этих знания, два события горели в моей крови. Но связь между ними…
— Как погляжу, она была права, добившись успеха.
— Нет. Выйдя из комнат, возвращаясь обратно в Дарр, она полыхала от злости и гнева. Никогда ещё не видял я милорда Декарту в такой ярости; думал, дело дойдёт до смертоубийства. Но он просто приказал вычеркнуть Киннет из генеалогических списков. Не только, как наследницу, — то было проделано ранее, — но и как Арамери. Вымарать начисто. И приказал мне выжечь её кровный сигил (расстояние тому не служило помехой). Дошло даже до публичного заявления. Шумиха стояла на весь высший свет — как же, первый чистокровный за века, от которого отреклись, и отреклись —