Ант медленно, не замечая зловонных испарений, отступал к краю обрыва, лицо его побледнело, черты лица заострились — он знал, что жить ему осталось столько, сколько продлится допрос, но быть телком на заклании не собирался — внезапно с яростным криком он кинулся на Старого Лиса.
Несмотря на кажущуюся бессмысленность такой атаки, трезвый расчет в ней определенно присутствовал: Ант был нужен Старику живым, поэтому от смертельного удара черным кинжалом он был застрахован, а дальше — как Бог на душу положит… ведь можно и до горла Старого Лиса добраться…
И Бог действительно вмешался — в виде случая. Случай это псевдоним Бога, когда он не хочет подписываться своим именем. Старик, падая на спину, ловко перекинул намного более тяжелого Анта через себя, и уже готов был зафиксировать его для проведения «беседы», да вот незадача — приземляясь, Ант приложился головой к острому обломку скалы, да так, что теперь его душа с высоты удивленно разглядывала свое неподвижно лежащее тело и тонкую струйку крови, вытекавшую из пробитого виска.
Разумеется, в таком виде ни к каким «беседам» Ант был уже совершенно непригоден, а чрезвычайно популярного в определенных кругах набора «Полевой некромант», позволяющего «расспросить» и не совсем живых, да что там лукавить — и совсем неживых собеседников, у Старого Лиса с собой не было…
Денис Ольшанский сидел за пустым столом на кухне своей сильно запущенной однокомнатной «хрущобы». Жирные пятна и крошки нисколько не мешали владельцу помещения — он их просто не замечал. Пустоту стола оживляли два предмета — вернее не совсем предмета… скажем так — две сущности. Одной из них была нераспечатанная пачка фенобарбитала; другой — муха, трудолюбиво исследовавшая его (стол) на предмет поиска пропитания. На душе у Дениса было так же пусто и скверно, как на кухонном столе.
«Если человек неудачник — то это надолго, — бесстрастно размышлял Денис, — в моем случае — навсегда».
Еще он думал о том, что самый легкий способ покончить с жизнью — это проглотить горсть таблеток, а не резать себе вены, или сооружать виселицу на крюке для люстры, который может оборваться в любой момент, превратив, какую-никакую, но трагедию, в фарс. Вариант прыжка с крыши вообще не рассматривался — Денис боялся высоты и вряд ли смог бы заставить себя не то что сделать решающий шаг, а даже просто приблизиться к краю девятиэтажной бездны. Тоже самое относилось к утоплению — Денис плавал плохо, воду не жаловал и умирать задыхаясь и захлебываясь не желал.
Похоронив днем единственного близкого человека — маму, находясь в здравом уме и твердой памяти, Денис принял окончательное и бесповоротное решение свести счеты с жизнью. Решение осознанное и не имеющее ничего общего с темными порывами душ экзальтированных старшеклассниц из эмо, или студенток начальных курсов гуманитарных вузов, страдающих от прыщей, глупости и неразделенной любви.