– Последние две недели ты, вонючая вошь, водил носом в той части болот, где тебе нечего делать. Лично я бы тебе советовал держаться подальше от тех мест, если тебе дорого твое здоровье.
Перре скорчил гримасу и лишь пожал плечами:
– Мы живем в свободной стране, а ты, Дюсе, не хозяин болот. Они тебе не принадлежат.
Лаки изобразил удивление.
– Неужели? Мне, например, принадлежит этот нож, – сказал он, вытаскивая из ножен длинный охотничий клинок. В следующий миг он схватил Перре за перед черной майки и наклонился так низко, что тот едва не свалился с табурета. Широкое острое лезвие зловеще поблескивало прямо у него под носом. – И я в два счета могу искромсать тебя на приманку для аллигатора. Или ты не веришь?
Неожиданно разговоры вокруг них смолкли. На другом конце бара Скитер Мутон что-то пробормотал и перекрестился – cудя по всему, молил всевышнего, чтобы тот пощадил его заведение. Аккордеон Клифтона Шенье, что только что пел из динамиков музыкального автомата, неожиданно сделался совершенно ни к месту, как если бы в церкви вдруг начали исполнять регги.
– Послушай, Лаки, – взмолился Скитер, – прошу тебя, только не надо резать его прямо здесь. Иначе мне потом ни за что не отмыть с пола кровь!
Перре посерел и сглотнул комок, как будто в горле у него застрял камень. Его черные глазки-бусинки бегали от ножа к лицу Лаки и обратно.
В глубине бара послышался шум. В следующий миг дверь распахнулась, и в бар ввалилась группа мужчин. На их лицах читалась смесь интереса и недовольства. Первым шел Проныра Джин Уиллис. Когда-то Уиллис проворачивал свои черные дела на побережье, затем отмотал срок в тюрьме в Анголе. Это был рослый, крепко сбитый тип с пудовыми кулаками и красной, мясистой физиономией. Войдя, Уиллис двинулся прямиком к Лаки. Взгляд его не предвещал ничего хорошего.
Лаки отпустил Перре, схватил недопитую рюмку виски и запустил ею Уиллису в лицо. Тот взвыл и пару секунд вслепую размахивал кулачищами. Впрочем, Лаки не дал ему приблизиться к себе, предусмотрительно пнув его ногой в живот. Перре воспользовался возникшей суматохой, чтобы схватить со стойки бутылку пива своего обидчика. Взмах руки – и бутылка с грохотом разбилась о стойку. В руке у Перре осталось только зазубренное горлышко. Затем раздался истошный женский крик. Кто-то додумался выключить музыкальный автомат. В баре мгновенно установилась гробовая тишина. Впрочем, в следующее мгновение ее нарушил мужской голос:
– Довольно! Немедленно прекратите, или, честное слово, я кого-нибудь пристрелю, а потом скажу, что того требовали обстоятельства.