Все это время Серена молчала, опасаясь произнести даже слово. Она позволила Лаки прикасаться к ней, и прикосновения эти помогали ей забыть то, что с ней только что произошло. Она не сопротивлялась – наоборот, всецело отдалась во власть его сильных и заботливых рук, всем своим существом впитывая его нежность, его любовь, и осторожно, словно боялась растерять, прятала как можно дальше в глубины души. Завтрашний день маячил на горизонте подобно грозовой туче, надвигающейся над болотом, и оттого эти нынешнее мгновения казались ей еще более трепетными и бесценными. Она наслаждалась каждым из них сполна, моля бога, чтобы они продлились как можно дольше.
Наконец вода остыла. Лаки вынул ее из ванны, вытер, завернул в сухое полотенце и, осторожно усадив, принялся расчесывать ее влажные волосы. Обработав самые болезненные ссадины каким-то загадочным маслом из аптечки, он отнес ее в постель и, бережно уложив ее, сам лег рядом. Его руки на ощупь нашли путь к ее талии, и Серена свернулась клубочком в его объятиях. Голову она положила ему на плечо, как будто оно предназначалось именно для этих целей.
– Лаки? – прошептала она.
– Тихо, cherie, – прошептал он в ответ. – Спи.
– Нет, я хочу тебя, – она приподняла голову и в неярком свете свечи на прикроватном столике заглянула ему в глаза. – Возьми меня, прошу тебя. Я хочу ощутить твое тело внутри себя. Поверь, мне тотчас станет легче. Пожалуйста.
Лаки в ответ пристально посмотрел ей в глаза – в них читалась мольба, видеть которую для него было мукой. Боже, как он любил ее! Он даже не догадывался, что способен на такие чувства! И вот теперь эта любовь пронзила его насквозь, наполнила собой каждую клетку его тела. От нее нестерпимо болели мышцы, болели кости, болела кровь. Лаки чувствовал ее у себя на языке. Серена. Он любил ее. И он не мог ей дать ничего другого, он мог хотя бы подарить ей самого себя: свое тело, свои прикосновения, свою нежность. И тогда эта боль отступит, оставит его.
– Прошу тебя, Лаки, – прошептала Серена.
Он перевернулся на бок и, опустив голову, поцеловал ее, пока руки гладили ее тело. Он не торопился и даже сам удивился собственному терпению, одаривая ее ласками со всей нежностью, на какую был способен и о которой даже не подозревал. Он гладил и целовал ее до бесконечности, пока Серена не взяла инициативу в свои руки и помогла ему войти в горячую плоть у нее между ног. Он скользнул туда, и у него тотчас перехватило дыхание. Боже, какое это наслаждение – ощущать себя с ней одним целым, какое блаженство! Его движения были медленными и нежными, он не спешил, как можно дольше оттягивая момент насыщения.