– Вы говорили, что живете в новой квартире. А тут у вас чего-то не шибко барством пахнет. Или у вас имеется другая квартира?
Мастер ответил, что квартира для него – весь город и он себя одинаково хорошо чувствует в любом его конце. Он не помнил, когда хвастался Марии своей новой, исполинских размеров квартирой, а вот она помнила. Мастер считал, делая выводы на основе собственного опыта, что у женщин есть некое чувство, отличное от мужского, и это чувство заставляет их обманывать мужчин; обманывают они бесстыдно, и коварство их не знает предела, и уж что-что, а обвести вокруг пальца Коровкина, человека, в который раз собирающегося отшлифовать до металлического звона свой характер, им ничего не стоит. Для Коровкина все женщины были бесстыдно-коварными. Мария тоже не исключение. Но она, казалось ему, менее других подходила под общие закономерности, отмеченные опытным Коровкиным у женщин. Этого оказалось достаточно, чтобы изменить к ней отношение. Дома мастер всегда чувствовал себя хорошо и сейчас снял рубашку и остался в одной майке, заглянул в холодильник, где стояли две бутылки лимонада, янтарно заблестевшие на свету.
Он повернулся к Марии, глазами показывая бутылки:
– Будешь?
– Не по-тре-бля-ем, – ответила она.
В холодильнике кроме двух бутылок лимонада лежала еще в январе принесенная из магазина треска, которую никто у них дома не любил. Что-то еще виднелось в холодильнике, черное, на вид неприятное, – то была прошлогодняя капуста.
Мария присела на стул, отвернувшись к окну, чтобы не видеть Коровкина, снявшего рубашку. Ей стало неловко. В то же время она, наблюдая за ним, подумала, что без рубашки мастер выглядел прямо ребеночком с узкими, тщедушными плечами, тонкой длинной шеей.
– Угощать тебя нечем, – сказал мастер облегченно, ничего не обнаружив в холодильнике, и тоже присел за стол.
– Вот и лучше так, – смущенно отвечала Мария, отвернувшись по-прежнему к окну.
– Давай я тебя обниму? – попросил Коровкин, и Мария, не поворачиваясь к нему, сдвинулась на стуле ближе к окну, чувствуя, как у нее загорелось лицо. В то же время ей не давала покоя неприятная мысль: она согласилась прийти к мастеру домой и тем самым дала повод к такому вот обращению. Мария ничего не ответила, и тогда Коровкин, набравшись смелости, попытался обнять ее. Мария вскочила, отстраняя его, поправила кофту.
– Я пойду,
– Зачем? Посиди, поговорим. В данный момент исторического развития лучше всего не уходить, – сказал мастер Коровкин, глядя прямо в растерянное лицо Марии. – Самое прекрасное, что может быть на свете, – это женщина. Это я тебе уж совсем точно говорю. Самое совершенное создание – все-таки мужчина. О мужчинах больше написано книг. Но в системе добра – женщина рожает людей.