Миша чертыхнулся, когда в конце пути рухнул в ручей, а дальше дыхание перехватило.
Вода оказалась неожиданно-холодной, практически ледяной. Михаил немедленно попытался вскочить, поскользнулся, упал опять и дальше выбирался уже на четвереньках. На тот, чужой, берег.
Какое-то время студент сидел на камне. Одежда намокла, противно хлюпала в сапогах вода. Пришлось разуться, вылить ее, а потом одевать опять.
О возвращении не могло быть речи. Засмеют же! И свои, и местные. При мысли о хозяйской дочери, той самой, за которой беззастенчиво ухаживал гвардейский хлыст, Мишу едва не бросило в пот. Да и бросило бы, наверное, но он без того был мокрый.
Нет! Только вперед!
Путь наверх обошелся без падений. Было неприятно ощущать мокрую ткань, которая неприятно липла к телу, а то и елозила по нему от каждого движения. Хоть бы обсохла скорее на ходу!
Миша дополнительно перепачкался, и теперь подозревал, что стал выглядеть еще хуже. И какой бес дернул переть в эту сторону?! Как не окажется тут вожделенного храма или чего-нибудь не менее достойного – что тогда?
Хорошо хоть, что палящее солнце обещало высушить одежду в короткий срок. Михаил прошел через лес, отнюдь не густой, почти без подлеска, и, наконец, подошел к вожделенной когда-то, а ныне проклинаемой цели. Только здесь до него дошло: как, собственно говоря, он вскарабкается на скалу? Отдельные места преодолеть еще можно, зато другие настолько отвесны, что…
Дальше не думалось. Скалолазом Миша не был, и подъем вблизи казался ему невероятным.
Последняя надежда – с какой-нибудь другой стороны склоны окажутся более пологими. Не может же судьба так отвернуться в самый нужный момент!
Оказалось – может, и гораздо хуже. Едва студент обошел подножие слева, как невесть откуда на его пути встали трое мужчин с винтовками наперевес. Судя по внешнему виду – те самые хитчи, которые сегодня успели натворить немало дел.
Свою винтовку Миша оставил в селении. Он и сейчас подумал о ней лишь вскользь, так как внезапно понял: ЭТИ выстрелят в любой момент. И ружья в их руках осечки не дадут.
О том, что руки у него подняты вверх, Михаил осознал лишь через долгую наполненную ужасом минуту…
.
– А где Миша? – Кречетов закончил работу и посмотрел по сторонам. По окончании работы он почувствовал, как разболелся зуб, и полковник едва сдержался, дабы не скривиться от боли.
– Наверное, изучает винтовку. Вы же сами ему велели, любезный Андрей Владимирович, – рассеянно отозвался Мюллер. – А может, бродит где-нибудь неподалеку.
Профессор тоже посмотрел по сторонам, выглянул в окно и довольно кивнул.