Лагерь выглядел по-другому. Построен еще один жилой барак, разделенный на три секции. В первой, с двухъярусными нарами, жили военнопленные, во второй — переводчики, а в третей — склад, сапожная и пошивочные мастерские.
В одном углу зоны, рядом с первым бараком, — кухня и санчасть. За вторым бараком — баня. Рядом с нею — дезокамера, заменявшая карцер.
При входе в зону — домик коменданта лагеря. Для охраны также выстроен один жилой барак и склад для хранения продуктов.
Одним словом, лагерь вырос заметно.
Девятнадцать военнопленных разбрелись по зоне, надеясь встретиться со знакомыми, оставшимися в живых. Ответ один: или умер, или совсем не припомнят. Военнопленные удивленно смотрят, когда их спрашивают о людях, впервые прибывших в Никель: они не знали, что вновь прибывшие год назад основали этот лагерь.
Леонида встретил невысокого роста, но плотного телосложения военнопленный и, назвав по фамилии, приветствовал, как старого знакомого.
Маевский, несмотря на свою прекрасную память, не мог вспомнить, где видел его, но твердо был уверен, что в плену не встречался.
— Иван Тульский, — краснофлотец 2-го батальона морской пехоты, отрекомендовался военнопленный и пояснил: — Я прибыл в батальон на год позднее вас. Был в нем немного — перевели в Выборгский укрепрайон. Вас я запомнил хорошо: вы были лучшим игроком в футбол. Последний раз играли в городе Койвисто на бригадной спартакиаде 9 мая 1941 года.
Леонид подозрительно посмотрел на него.
— Да, я вас видел последний раз там, — продолжал разговор Иван.
— Может быть, я от людей не прятался, — ответил Леонид и, заметив проходящего, окрикнул: — Михаил! — и подошел к остановившемуся.
Шаров не ожидал встречи, так как он ранее слышал, что Леонид совершил побег и был задержан. Между друзьями по внешнему виду было большая противоположность. Михаил работал поваром на кухне, был сыт и прилично одет. Едва двигающий ногами, худой, весь оборванный, стоял Леонид пред ним с протянутой рукой. От радости и неожиданности Михаил забыл пожать руку. В это время крикнули: — Вода в котле кипит!
Когда Шаров пошел, кто-то со злостью в голосе крикнул ему в след: — Сытый голодному не товарищ! Он видел растерявшегося Маевского, стоявшего посреди зоны по-прежнему с протянутой рукой, и ему показалось, что пленный обращался к повару за помощью.
«может ли быть между нами дружба? Один из нас оказался в наиболее благоприятных условиях, второй нет, — каждый борется за свое существование» — подумал Леонид.
Не только Маевский, но и многие другие военнопленные видели своими глазами, как лучшие друзья до плена забывали свою дружбу из-за куска хлеба. Забывалась дружба, забывалась великая идея, за которую они раньше боролись вместе. К счастью, таких было мало.