— Из этого человека не вырвешь железом лишнего слова, не то, что стона и крика, — сказал Михаил Шаров.
— Он и сейчас улыбается, — прибавил Григорьев, — как всегда!
Чтобы забыться, хотя бы на время избавиться от тяжелых мыслей, Шаров старался думать о друге, который рядом, в маленькой будке, над которым нависла смерть.
В бараке было темно и душно. У Шарова болела голова, в висках стучало. Он попытался подойти к дверям, где у щели поступал чистый воздух, но там было много народа. И Шаров стал бесцельно прохаживаться по проходу, часто наступая на ноги спящих. Порою останавливался и прислушивался к разговору военнопленных. До него долетали обрывки фраз: «Не трусость и не боязнь смерти и не страх за жизнь и спасение своей шкуры загнали меня сюда!» — «Я не мог думать, даже не допускал мысли, что окажусь в таком положении, иначе нашел бы другой выход — пулю в лоб: совесть перед родиной было бы чиста, и мою душу не раздирали бы тяжелые и неприятные мысли…»
Шаров достиг стенки барака; дальше идти было некуда, поворачивать не хотелось, и он сел на нары. В углу, на нарах, Солдатов рассказывал свою историю плена. Все слушали молча, не перебивая: у каждого она такая же, как и у него.
— Это было под Энсо. Патроны кончились, но и тогда я положил финнов немало. Бил прикладом, колол штыком. Эх! Проклятая пуля пробила ногу. Не будь ранен, я показал бы финской нечисти, что стоит русский человек. Сражаться больше не мог. Наши отступили… Раненый, я забрался под штабель леса и потерял сознание. Очнулся, смотрю — передо мною финн в белом халате. Эх, если бы не потерял сознание, — тяжело вздохнул Солдатов, — дорого бы отдал свою жизнь…
Одержимый злобой и ненавистью к врагу, он убил вчера сына полковника, случайно зашедшего в барак к русским. Без крика и шума он сделал свое дело. Только Баранов видел, как Солдатов кованным солдатским сапогом ударил лейтенанта по голове и, ловко подхватив, зажал ему рот, не дал крикнуть и его же ножом заколол. Баранов не видел, куда Солдатов спрятал финку.
Семен Блатной, так именовал себя Баранов, жулик и карманщик, человек без определенных занятий в прошлом, по мнению всех военнопленных, добровольно перешел на сторону врага, и установил тесный контакт с финскими солдатами охраны, торговал по мелочи, чем придется, обворовывал товарищей, на эти же деньги покупал хлеб и табак. Ловкий и находчивый, умевший приспосабливаться к любой обстановке, он быстро завоевал авторитет финской охраны. Его боялись. Знали, какой любовью он пользуется у финской охраны. Физической силой и решительностью Баранов заставлял военнопленных чистить сапоги и стирать белье для себя. Подсев к Солдатову, он, к удивлению всех, предложил ему закурить. В руках его пачка шведских сигарет. С ехидной улыбкой обращаясь к Солдатову, он произнес: