Лумпас садится в сани и с гиком выгоняет их на дорогу, хлеща длинным кнутом под дружный хохот охраны и немцев. Он доволен своей шуткой. Что он чувствует? Что может чувствовать идиот, думая, что ему завидуют: никто не додумался до такой «шутки», и он на верху блаженства. Не кто иной, как Лумпас со вкусом бьет русских, испытывая наслаждение, становится человеку на шею ногой и, начиная от пяток, методично простегивает резиновым шлангом до самой головы; у него набор плетей и шлангов. Перед тем, как приступить к очередной порке, он перебирает их, как будто взвешивая, какая достойна и больнее ударит по голому телу.
Навстречу Лумпасу попадаются с дровами партии пленных. Они с ужасом в глазах и с болью в сердце смотрят на троих в оленьей упряжке и бросаются в сторону, но «тройка» не замечает их, продолжает бег. Холод подбирается к сердцу. Тяжелее всей было Зайцеву: он без носков, из ног сочится кровь, пальцы побелели. Поднялись на гору. Лумпас кнутом разворачивает их, и они снова продолжают бег. Сани бьют по ногам, бег еще быстрее.
Слух быстро распространился по поселку. И когда Лумпас въезжал в ворота зоны, около них стояло много праздных зевак, пришедших полюбоваться на шутку финского солдата. Часть любопытных смеется, скаля зубы, они довольны выдумкой. Многие смотрят сурово, с сожалением, возмущаясь бесчеловечностью; но нашелся только один, кто открыто заступился за русских. Старик лет семидесяти, в кожаной тужурке вырвал кнут у Лумпаса и два раза ударил его по лицу и старческой походкой засеменил в поселок, не оглядываясь на толпу.
Все трое попали в распоряжение Ильи Ивановича. Леонид заболел воспалением легких. Борис обморозил ноги и харкал кровью. Зайцеву санитар ампутировал ноги, и он умер от гангрены. Вечером пришли санитары и вынесли из санчасти в клеть — мертвушку Зайцева и Леонида.
… - Я еще живой, — чуть слышно произнес Маевский.
— Молчи, Илья Иванович лучше знает! — ответил санитар, помогавший Полякову, и безжалостно бросил живой труп на снег.
13. Он не умер — его убили!
Леонид вышел на работу. Зима в полном разгаре; кругом снег, закопченные корпуса бараков, да сиротливый финский поселок у строительства плотины. Первое, что бросилось в глаза Маевскому, унылые лица военнопленных, бледные, без кровинки, в рваном обмундировании: нового не выдавали — старое износилось.
Они ссорятся между собою при построении из-за первого ряда. Тот, кто идет впереди, имеет возможность, рискуя жизнью, на ходу подобрать недокуренную сигарету.
Вмешательство Ивана Григорьева, который был земляком старшины лагеря, спасло жизнь Леониду. Его перенесли в барак, положили на нары, и могучая натура поборола смерть.