— Кто про что, а вшивые про баню! — огрызнулся Рогов.
— Дрыхните вы, черти! Сами не спите и другим не даете! — сердито сказал кто-то с верхних нар.
Андрей вышел во двор. Лагерь спал. Идти было некуда: заходить в другие бараки ночью запрещалось. Постояв немного, Рогов вспомнил о беглецах.
— Пойду, подтоплю немножко ребятам. — Рогов всегда говорил вслух то, о чем думал. Топка в изоляторе была снаружи. Когда Маевский почувствовал тепло от печи, проснулся и выглянул в окно.
— А, это ты, Андрей!
— Я.
— С новым годом, — поздравил Леонид и протянул руку в решетку за окурком, но Андрея уже не было. В лагере появился Лумпас. Размахивая пистолетом, он бросился преследовать пленного. Распахнув дверь, где скрылся русский, Лумпас три раза выстрелил и принялся стаскивать с нар пленных, всех подряд, стараясь определить, кто из них подходил к изолятору. Рогов, раскинув руки и ноги по сторонам, лежал на полу и, как ни в чем не бывало, храпел во все горло. Сорвав зло на первых попавшихся ему под руку, Лумпас пьяной походкой направился к себе в барак. Он пьянствовал всю ночь на проводах «Сережи» и, возвращаясь в лагерь, заметил дым в изоляторе. Раздосадованный на себя, что не сумел поймать русского, не раздеваясь, повалился на койку и принялся ругать всех военнопленных, обзывая их негодяями и подлецами.
Проснулся он поздно и первое, что заметил — на стене, календарь. В нем был один листок. Небрежно оборвав его, повесил новый.
— Наступил 1942 год! — сказал Лумпас и, вспомнив, что ему не удалось поймать пленного, он снова пошел в лагерь, рассуждая: — Так оставить нельзя! Если не найду, то меня весь год ожидают неудачи.
Лагерь был пуст. В честь нового года военнопленные не работали на производстве. И их с утра выгнали в лес за дровами. В одном из бараков Лумпас нашел пленного Зайцева. У него не было обуви.
«— Он — подлец!» — подумал Лумпас и приказал следовать за ним.
Когда они подходили к изолятору, мимо лагеря проехало несколько оленьих упряжек. В них сидели пьяные солдаты, пускали ракеты, стреляли из автоматов, дико кричали, распевали похабные песни.
— Вот это да! — вскрикнул Лумпас, — веселятся правильно!
Кто не знает слов русской народной песни и ее мотива «гайда тройка, снег пушистый»?Кто не любит прокатиться на тройке в санях при свете звезд? Не русская ли тройка воспета великим русским писателем Гоголем! Традиция веков! Какое испытываешь удовольствие, когда под звон колокольчиков и бубенцов едешь, а лошади сломя голову мчаться вперед!
Не об этом ли думал солдат, подходи к изолятору. Он вывел из него беглецов и вместе с Зайцевым запряг в оленью упряжку. Он любит красоту и расставляет людей со вкусом. Для него пленные — не люди. Вороного ставит в корень — Зайцева. Гимнастерка на нем черная от грязи; Леонида с Борисом — в одном нательном белье, сохранившем кое-где белые полосы, по бокам — пристяжные.