— Конечно, нет. Я пришел, чтобы завлечь тебя в нее обаянием.
— Я не стану подобное слушать, — упрямо произнесла она.
Дон покачал головой.
— Боюсь, тебе придется. — Он поднял свободную руку, на которой красовался браслет от наручников. Второй браслет он прицепил к ручке бабушкиного кресла-качалки и защелкнул замок.
— Донован! Перестань! — воскликнула Джойл.
— От тебя требуется только принять предложение, — произнес он неумолимо.
— Я уже приняла однажды твое предложение, — прошептала она хрипло, — и посмотри, что произошло.
Он наклонился к ней, насколько позволяла одна его рука, пристегнутая к креслу, и другая, на которой сидела Ева.
— Но это настоящее предложение, — проговорил он, тщательно подбирая слова. — Как и полагается: «Ты выйдешь за меня?»
— Ты делаешь это не потому, что хочешь принять на себя обязательство. — Джойл была непреклонна. — Ты делаешь это только потому, что тогда вышло не по-твоему.
— Я делаю это потому, что влюбился, — поправил он тихо, мрачно. — Я делаю это, потому что не мог заснуть вчера всю ночь, сожалея о том, что произошло, ненавидя себя за то, каким дураком был в то утро, уверенный, что ты теперь не захочешь даже слышать обо мне, а еще меньше — видеть меня.
Он вздохнул. Ева, которая, казалось, почувствовала в нем долгожданную опору, положила головку ему на плечо. Он поцеловал ее в лоб.
— А потом я вспомнил, — продолжал он, — что ты — женщина, которая знает все о любви. Ты знаешь, что она не всегда мягкая, круглая и повязанная ленточкой. Иногда она твердая, грубая и колкая, но, тем не менее, это все равно она. — Он снова вздохнул, словно ему трудно было говорить. — Как раз такая была у меня. И, когда ты ожидала получить от меня любовь… — он помолчал, а все окружающие затаили дыхание, — я сказал, что не могу тебе ее дать, потому что правда думал, что не могу. Но потом я узнал тебя поближе, и… у нас была та ночь…
Донован и Джойл смотрели друг на друга, его взгляд отчаянно старался найти понимание, ее глаза отражали его боль и собственную боль Джойл.
— Теперь я чувствую внутри совсем другое, — проговорил он в тишине. — Это чувство нежнее, сильнее и… черт возьми, оно все растет! Джойл, умоляю…
Она бросилась в его объятия, всхлипывая, зажав дочку между ними. Бабушка попыталась вручить им визитку. Одна из посетительниц, смотревшая повлажневшими глазами на эту идиллию, подумала, что она-то сама намеревалась воздействовать на него совсем не такими мерами, но, как бы то ни было, это сработало. В сегодняшнем номере газеты Вэл признался Голди в любви.
Так что для Шоколадной Мстительницы дело номер один было закрыто. Она оставила на стойке банкноту, чтобы покрыть стоимость своей покупки, и вышла из магазина, пока все присутствующие продолжали, сами того не подозревая, аплодировать ее первому успеху.