Позади хозяина неторопливо спускался мощный кряжистый мужик с округлым брюшком над поясом светлых льняных брюк. Взгляд его ощупывал прибывших с ног до головы, хмурые складки бегали не только по низкому загорелому лбу, но и по коротко стриженному, в седоватом ежике черепу.
– Какие люу-у-уди! – изображая радостное недоумение, восклицал Тихон. – Сколько лет, сколько зим, глазам не верю – Ро-о-ома! Здорово, брат, – и, протянув Савельеву одну руку, второй похлопал по спине. – Рад видеть, Рома, рад.
– Ну и порядочки у тебя, – выдержав довольно ощутимое приветственное похлопывание, буркнул боксер.
– Ты о чем? – весело удивился Шефилов, глянул на охрану. – О телефонах, что ли? – догадался. —
Прости, брат, прости. Не бери в голову. – И добавил с шутливой строгостью: – Таков порядок. Раз слабину дам – на шею сядут. Придется для всех особые порядки изобретать. – Тихон перевел взгляд на Марью, снова посмотрел на Романа, подмигнул: – Да ты у нас тут, оказывается… С кем?
– Подруга, – скупо информировал Савельев. – Мария.
– Рад, – в скоморошьем поклоне наклонил голову Шефилов. – Несказанно рад. Прошу любить и жаловать. – Повернулся к пузану: – Сергей. Меня, Рома, представлять будешь?
– По имени-отчеству? – пробурчал Роман. Ернический настрой старого приятеля сбивал его с толку, и было непонятно – то ли сильно изменившийся Тихон так стал юродствовать, то ли сам Роман забыл его манеру и оттого никак не мог выбрать верный тон.
– Такой красоте?! – возмутился хозяин фазенды. – По отчеству?! Ты, Рома, меня совсем в деды списал!
– Мария, это Тихон. О Марии ты должен был уже слышать, она – подруга Луизы.
Шефилов удивленно вытянул, скособочил лицо, по-новому, изучающе оглядел гостью:
– Вы Маша? Работали вместе с Луизой?
– Да. – Марья спокойно выдержала пристальный взгляд серых немигающих глаз, убранных под широкие, исполосованные шрамами брови.
Если Тихон и поразился приезду Романа вместе с подругой сестры, то справился с этим удивлением довольно быстро, и никакого неудовольствия, это уж точно, известие у него не вызвало. Не напрягло и ни о чем не напомнило.
Или, подумал Савельев, этот новый Тихон научился не только скоморошничать, но и справляться с любой неожиданностью в мгновение ока. Пообтесался, насобачился новый Тиша в финансовых кругах, обучился манерам и политесу, мало что в нем теперь напоминало дерзкого упертого бойца. От прежнего Тихона остались только шрамы, умение выдержать взгляд любой силы и нечувствительность к упрекам.
Попеременно поглядывая на Романа и Марью, на Захряпина он даже вскользь не глянул. Как будто парня вовсе не было.