– Оставь рыбаков в покое! – пыталась настаивать я. – Чем они тебе мешают?!
– Река большая. Рыбы в ней много. Пусть ловят в другом месте, – мрачно отвечал Назар, и мне казалось, что вылечить полученную за четыре года игр с киллером Самоедом паранойю не удастся никогда. Порой эта болезнь приобретала совсем неприличные очертания. Как в случае с теми же рыбаками…
И что будет, когда человек-топор узнает о похищении единственного ребенка, узнает, что на его семью покусился какой-то «рогоносец», даже представить страшно. Это в вопросах бизнеса Назар бывает рассудителен и нетороплив, в вопросах же семьи и личной безопасности он просто сатанеет (!) при любом намеке на опасность.
И опасность эта – реальна. Покушение произошло, и я не имею права скрывать от мужа правду.
Но терпит ли эта правда три дня? Скорее нет, чем да. Назар должен все знать. Звонить ему на работу я не буду, пуганая ворона куста боится, надо дождаться его возвращения с работы и поговорить с глазу на глаз, без посредства телефонных линий, кои могут прослушать.
Приняв тяжелейшее решение, плюнув на все обещания – и «рогоносцу», и подполковнику из контрразведки, – я встала и направилась к дому. Если бы вопрос касался только моей безопасности, я бы, без сомнения, согласилась ждать три дня. Но Тимофей! Мои близкие! Я не имела права рисковать их жизнью. Подполковник Огурцов вычислит мерзавца, Туполев получит право его наказать. (Надеюсь – не по закону гор.)
Клятвы, данные под давлением, не многого стоят, тут грех не большой. Попрошу Туполева быть осторожным и рассудительным и умою руки…
А если ни подполковник, ни Туполев не вычислят врага?! Если тот останется в тени и станет мстить?!
Мне что, всю жизнь за маму, сестру, отчима и всех Туполевых переживать?!
О Боже, дай мне силы и разумения! Направь и образумь!
Поднимаясь по прибрежному склону к калитке в железной ограде, я споткнулась о едва заметный стык каменных плиток и подумала: «А если все-таки любовница?!»
В саду под старыми деревьями сидели Ирина Яковлевна и Раечка. Дамы устроились за широким деревянным столом на лавках, Раиса Игнатьевна читала вслух газету, свекровь – не выносящая очков на своем носу – внимала.
«Тимофей спит?» – удивилась я и, постаравшись не попасться на глаза двум воплощениям укора, проскользнула к дому Ульяны. Теплому, светлому и необыкновенно уютному. Прошла по небольшому холлу и, услышав доносящиеся со второго этажа голоса, поднялась наверх.
Ульяна и Тимофей сидели на толстом ковре в детской и составляли из кубиков стену игрушечного дома.
– Привет, – тихо поздоровалась я. – Тебя уже отпустили?