Туполев, как и все поместье, кроме собак и охраны, уже крепко спал. Я прошла в ванную комнату, смыла с себя пыль и усталость ночных приключений и, укладываясь в постель, подумала: «И как я удержалась, чтобы не врезать ему по червяковым усам? Весь вечер руки чесались!»
* * *
Поздним утром, когда Назар уже уехал на работу, мой сотовый телефон запиликал и выдал на табло неизвестный номер.
– Алло, – следуя роли загруженной заботами спасительницы убогих умом и сирых душой, отозвалась я.
– Здравствуй, Софья. Это я, Максим.
– Привет, – хмуро высказалась «спасительница».
– Как наши дела? – с плохо скрываемым ужасом спросил Мельников.
– Фифти-фифти. Ты по своему мобильнику звонишь?
– Нет, у приятеля одолжил.
– Молодец. Машину спрятал?
– Да. Позвонил твоим ремонтникам, они меня встретили, приняли…
– Хорошо, – перебила я. – Где ты сейчас?
– У друга.
– Один?
– Могу быть и один.
– Тогда так. Отправь своего товарища куда-нибудь погулять на пару часиков – не надо, чтобы нас с тобой вместе видели, – я приеду и поговорим.
– Давай. Адрес пишешь?
– Говори, я запомню.
Квартира, в которой меня встретил помятый и бледный Мельников, была типичной холостяцкой норой со всеми вытекающими. С толстыми коврами, натыканными повсюду, разбросанными шелковыми подушками и пустыми бокалами, валяющимися среди всего этого мягкого великолепия. На изящном стеклянном столике в гостиной подсыхали салаты и закуски в простецких бумажных картонках «навынос», пустая коробка из-под пиццы валялась посреди комнаты, и вонь стояла соответствующая обстоятельствам. Вчера в этой норке славно погуляли.
– Пойдем на кухню, – поморщилась я.
На кухне было немного чище, Мельников дрожащей рукой сбросил в мусорное ведро остатки трапезы вместе с ножами и вилками и, словно извиняясь, выговорил:
– Домработница должна прийти… я тут…
– Ты сядь, – оборвала его я. – Слушать в состоянии?
– Да, – сказал Максим, сел на табурет, сгорбился и сжал ладони коленями.
От его помятого, густо похмельного лица во мне чуть жалость не шевельнулась. (Все же я простая русская баба, и чувство сострадания к неопохмеленным мужикам живет в моей крови, как резус-фактор.)
– Ты вчера пил?
– Пил, – понуро кивнул Мельников.
– А удержаться ума не хватило?! А если тебя на экспертизу поволокут?!
– Так я нарочно! При свидетелях! Уже позже! – вскинулся тот.
– Дурак, – не стала миндальничать я. – При твоих свидетелях можно было уже не пить. – Потом махнула рукой, нашла чистую чашку, а в холодильнике сок и, налив чуть-чуть, встала, опираясь задом на кухонную тумбу. – Девушка потеряла ребенка. Она была на восьмом месяце. – Макс закусил губу и шумно набрал воздуха в грудь. Объяснять, что теперь перед законом он стал убийцей, мне не потребовалось.