— Что говорили?
— Предлагали выполнить данное обещание.
— Вы сами обещали кому-то продать бизнес?
— Борис только вел переговоры. Я в них не участвовала. И теперь, — Марта Игоревна встала, подошла к окну и отвернулась от капитана, — я подозреваю, что моего мужа нет в живых.
В кабинете повисло тягостное молчание, плечи женщины опустились, и Тарасову захотелось подойти к ней и успокоить, насколько это возможно.
Но, несмотря на желание, Валерыч остался сидеть и тихо спросил:
— Откуда такие мысли, Марта Игоревна? Раньше вы предполагали, что муж лечится в закрытой клинике.
— Михаил Валерьевич, — Гольдман развернулась, и капитан увидел, что в ее глазах блестят слезы, — так надолго Борис никогда не исчезал! Он мог позволить себе не отвечать два-три дня, максимум четыре! А сейчас ни звонков, ни телеграмм! Где он?!
Больше всего Тарасов не переносил бесед с бьющимися в истерике женщинами.
— Успокойтесь, Марта Игоревна, — попросил он. — Пока нет повода для подобных мыслей. — Сам Валерыч так не думал. Он предполагал, что супруга Гольдмана недалека от истины. Но ради спокойствия постарался перевести разговор в другое русло: — Кстати, Марта Игоревна, почему вы решили сообщить об угрозах именно мне? Не лучше ли было позвонить следователю?
— Ильясов. — Марта Игоревна презрительно махнула рукой. — Самоуверенный, надутый мальчишка!
— Не скажите. Тимур Асланович очень хороший, вдумчивый работник…
— Ах, оставьте! «Вдумчивый»! — фыркнула Гольдман. — Всей его вдумчивости хватает на упаковку снотворного и бутылку шампанского!
Марта Игоревна разозлилась и забыла про слезы. Впечатления от бесед с «надутым мальчишкой» в кабинете следователя она получила сильнейшие. Несмотря на видимую тревогу за жизнь мужа и свою собственную, идти на контакт со следователем Гольдман не собиралась. Искала помощи у капитана Тарасова.
«Бывает и такое, — со вздохом подумал Валерыч. — Когда человеческие отношения, такие как симпатия и антипатия, вмешиваются в следственный процесс, добра не жди. Может исчезнуть объективность. О худшем даже думать не хочется — в результате личных отношений преступник может уйти от ответственности и, что еще хуже, обвинение получит пусть даже противный и злобный, но невиновный человек. Примеры тому существуют».
— Чем конкретно я могу вам помочь? — спросил Тарасов.
— Я не знаю, куда мне с этим пойти, — выдохнула женщина.
— В прокуратуру.
— Не хочу, — капризно надулась Гольдман. — Этот мальчишка полагает, что я могла быть причастна к убийству лучшей и единственной подруги. Да, да, Михаил Валерьевич! Лучшей и единственной! В последнее время нас развел Галин недуг. — Марта Игоревна тактично назвала алкоголизм «недугом». — Но бог свят! Более верного друга из числа женщин у меня не было. Я продолжала ее любить, несмотря ни на что.