— Но ведь Борик тоже знает, что я без своей тачки никуда, — буркнул Вова.
— А ты ему скажи, что хорошему другу уважение сделал — дал машину напрокат. Пусть какой-нибудь паренек на твоей тачке по городу покрутится. Это, Вова, твое алиби. Стекла у машины тонированные, кто за рулем сидит, ни один бес не разберет. А «разводить» Борю надо грамотно. Он дни и ночи надо всем думать будет. Если где проколемся, вмиг учует.
— А сперма? — недовольно бросил Гудвин.
— А деньги? — в тон ему сказала Марта. — Мне девке и твоему менту из своего кармана платить неохота. Скажем, надо медикам на лапу сунуть, чтобы мазки «протухли». Дело обычное, я узнавала. И Боря поверит. Он сам взятками дышит. Это во-первых. А во-вторых… кто в лесу, насилуя, презерватив надевает? Боря может не надеть, так что об этом заранее подумать надо, — сказала Домино и повторила: — Все должно быть достоверно. Мы ему алиби — он нам вечную благодарность. Марта добрая, она ему и машину свою для шалостей дала…
Уже не скрывая восхищения, Гудвин смотрел на Домино. Какой ход, а! «Добрая», верная женщина прикрывает опозорившегося любовника, зная, что на ее машине он завез девушку в лес и изнасиловал. Сильно! По-мужски сильно и красиво. Такие поступки ценят всю жизнь.
— Ты, Марта, тачку потом не выбрасывай, поставь перед его окнами в цемент. Пусть до последнего дня напоминает Боре, кто его шкуру спас.
Марта вяло махнула рукой:
— Пустое, Вова…
— Но ведь женится, Домино! После такого — ей-же-ей, женится!
Гудвин уже и думать забыл, зачем приехал в этот дом. «Прав был старик, голова у Домино золотая! И нервы железные. Две недели биксу где-то маринует, ждет, пока я дозрею. — Вова мысленно вздохнул. — Ведь знала же — приду. И я тоже хорош… полез в воду, не зная броду. Думал, по полу бабу размажу. Но за «прибыль на родную маму» толстый боров мне заплатит. Всю жизнь во сне будет видеть коврик у параши!» И, не удержавшись, спросил:
— А девка не проболтается?
— Она ручная, Вова. На ней кое-что висит…
— Что?
— Не важно. Ей ноги из страны уносить надо. В Москве кислород перекрыли, бабок нет. За штуку баксов она тебе ботинки целовать будет.
— Красивая?
— Кобель ты, Гудвин, — усмехнулась Марта, — тебе-то что за дело? Красивая не красивая, главное, умелая!
— Ну тогда лады. Оформим. Может, отрепетируем спектакль?
— Э нет, дорогой. Сговориться я вам не дам! Увидишь в пятницу вечером на обочине, в красном сарафане. Не ошибешься. Она скромно голосовать будет, не как шлюха, а как мамина дочка, что на автобус опоздала. Запомни, красный сарафан на выезде из первой деревни.