— Н-да, лажа, — крякнул Вова. — Кстати, не такой Боря лох. Он уже мне задание дал — выяснить, была ли девчонка в ментуре.
— Ну, и что ты?
— Сказал, до вечера выясню.
— Тяни, Вова, тяни! Нельзя его сейчас упускать! И так облажались.
— Знаю, — твердо произнес Гудвин. — Сейчас пойду к Борику, возьму его тепленьким и расскажу, как в «хате» себя вести. Пусть послушает. — И усмехнулся: — Вдруг пригодится?
Через час после ухода Гудовина в кабинет Марты буквально вполз Борис Аркадьевич. Чудом не промахнувшись мимо стула, он сел и запричитал:
— Боже, Марта! В тюрьме я не выдержу… это какой-то ужас!! Чтобы я еще раз… когда-нибудь… напился!!
В тот же вечер, за ужином в ресторане, Борис Аркадьевич надрался как свинья. Гудовин сообщил ему, что потерпевшая не обратилась в милицию, и Гольдман ушел в дикий, черный загул. Совершенно невменяемый, он приехал к Марте и, давясь хохотом, показал фигу:
— Все, Марта, все! Эта дура не пошла в милицию! — и, рухнув на диван, заголосил: — Виват, виват, Россия!! Страна беззакония и произвола! — Пьяный и мерзкий, он схватил Домино за руки и рывком усадил себе на колени.
Опешившая женщина даже не сопротивлялась, когда сильные пальцы начали мять ее тело. Перемена в Борисе была столь разительной, что сосредоточиться Домино не успела. Только стонала тихо.
Снимая стресс, Гольдман, конечно, выпил много, но такой буйной, неуправляемой реакции Марта не ожидала. Он просил налить еще, хохотал и посылал проклятия; фига стала любимой комбинацией толстых пальцев…
Раздавленная и униженная, Марта выдержала прощальный мокрый поцелуй и, стоя у окна, наблюдала, как по-барски вальяжный и нетрезвый любовник усаживается в такси. «Продолжать поехал, сволочь», — догадалась Марта. В ярости схватила с подоконника вазу и грохнула об пол.
Добыча ускользнула. Уехала в такси. Исчезла в ночи. Послала жирную фигу. И провернуть еще раз подобную комбинацию не удастся никогда. Боря протрезвеет, очнется и станет осторожным до подозрительности. Близко к непроверенной шалаве не подойдет.
Ломая тапками осколки вазы, Марта подошла к телефону и набрала сотовый номер Гудвина.
— Ты где?! — прорычала она.
— Девку у дома караулю, — отчитался Вова. — Нет ее нигде.
— Быстро ко мне, — приказала Домино и оборвала связь.
Ей казалось, что еще чуть-чуть — и тело лопнет от напора пещерной, звериной злобы. Ярость клокотала в горле, рвала ушные перепонки, мешала жить, дышать и думать. «Свинья! Жирная, потная свинья! — бесцельно билось в висках. — Уничтожу, тварь!! Размажу по асфальту! На ленточки порежу…» Вторая ваза сорвалась со стола и грохнулась о стену. Домино хотелось громить, крушить, вопить и резать. Когда Гудвин добрался до квартиры Марты, она встретила его совершенно обезумевшей.