Другой интерес господина Маковского – синагога, а Главная городская синагога была всего пару – другую кварталов, на Еврейской улице, построенная в самом центре города и соседствовала с ещё двумя большими синагогами, Бродской синагогой на Пушкинской угол Почтовой, сооруженной на средства еврейской общины города Броды. Здание построено в позднеготическом стиле с узкими высокими окнами и острыми башенками на крыше. Синагога на Екатерининской выстроена в мавританском стиле.
Главная же синагога, которую особенно любил Маковский, представляла собой величественное здание в строгом классическом стиле древнего храмового строительства с двумя этажами больших широких окон из цветных витражей. Внутри основное помещение имело один огромный зал с высокими потолками и двумя ярусами окон, заливавших светом молельный зал («Улам тфила» – древне-еврейский – ныне иврит). Вся стена, выходящая на восток в сторону Иерусалима (на Ришельевскую улицу), убрана деревянными панелями с богатой резьбой и шкафом «Арон кодеш» – святой шкаф, иврит), где хранился свиток Торы. Из святого шкафа свиток Торы торжественно вынимали только три раза в неделю: в понедельник, четверг и пятницу, а также в дни еврейских праздников. Главный парадный подъезд выходил на Еврейскую улицу, на северную сторону, и им пользовались только в особо торжественных случаях. Обычно молящиеся заходили в синагогу с южной стороны, проходили мимо лестницы, ведущей в верхнее женское отделение, отгороженное от молельного зала узорчатой деревянной решеткой, чтобы женщины своим видом не отвлекали добропорядочных мужчин от общения с Б-ом, проходили рядом со входом в библиотеку и попадали в главный молельный зал. Впереди рядов широких деревянных лавок с откидными столешницами на спинках лавок, сооружена возвышенность – бина (амвон, иврит), на которой за высоким столом стоял чтец очередной главы священного писания - Торы, которую читали на данной неделе. В полуподвальных помещениях здания хранилось пасхальное вино, работали: ремонтная, переплетная и типографская мастерские.
Раненьким утром Мэир Шлемович Маковский медленно и чинно вышагивал по ещё не совсем проснувшимся улицам, направляясь в синагогу поговорить с Б-м с глазу на глаз о жизни, о «парнусэ», о детях.
Одесса во все года своего существования славилась грабежами, кражами, изнасилованием. Но ходить по улицам центра города в ранние часы, когда город ещё спал, было совершенно безопасно. Возле каждого дома стоял с самого рассвета, как на посту, дворник. Одесский дворник – особая каста людей, своего рода отдельный слой городского населения. В каждом доме был дворник. Владелец дома предоставлял ему и его семье бесплатную квартиру и небольшое жалование. За это дворник исправно убирал двор, тротуар и мостовую, прилегающие к дому по фасаду. После раннего подметания двора, а потом и улицы, чтобы пылью не мешать жильцам и прохожим, дворник стоял у ворот в белоснежном фартуке с большой сверкающей на солнце бляхой на левой стороне груди, на которой был крупно выбит номер, присвоенный дворнику Городской Управой. Дворник мог задержать преступника, вора. У него был полицейский свисток, на звук которого немедленно прибывал городовой на подмогу. Лишь бы как дворники не свистели. Хороший дворник был «хозяином» во дворе. Он регулировал приход во двор к жильцам молочниц, продавцов льда, рыбы, хлеба, бубликов, старевещников, стекольщиков, лудильщиков. Он мог пустить, а мог и не пустить. От этого небольшого бизнеса он имел и молоко и рыбу и другие маленькие радости. К ночи дворник запирал ворота большим замком на толстой цепи, пуская запоздалых жильцов, получая деньги за услуги. В праздники практически все жильцы преподносили подарки дворнику, кто деньгами, кто добротными вещами, кто гостинцами. Что говорить, дворник был ба-а-льшой человек.