- Сними, нужно его употребить.
Пацан послушно снял пояс, придерживая падающие штаны обеими руками.
Оглянувшись вокруг и удостоверившись, что посторонних свидетелей нет, Фёдор ловко накинул пояс на тонкую шею пацана, крепко стянул. Худенькое тельце жертвы дёрнулось, руки упали. Штаны сползли на землю. Всё. Дело сделано. Федор подержал минуту-другую ремень на шее умирающего и отпустил. Худенькое тело сползло на землю, упёршись об ограду. Федор стряхнул руками невидимые следы покушения и двинулся к выходу. Но вдруг его осенило. Место и время подходящее. Еврейское кладбище, скоро еврейская Пасха. Блеск. Он вернулся к месту, где лежал задушенный, поднял лёгкое тело, обмотал ноги ненужным более ремнём, поднял его головой вниз и зацепил за высокую ограду семейного склепа раввина Вайнштейна. Посмотрел на работу рук своих, вынул из кармана ножичек, который был всегда при нём, полоснул по шейной артерии. Кровь хлынула из распоротого сосуда, чуть не забрызгав Фёдора. Алая кровь стекала струйкой на землю. Прошло всего минуты три и всё прекратилось.
Фёдор присыпал лужицу крови землёй и, удовлетворенный хорошо сделанной работой, вышел из кладбища через боковые узкие ворота, ближе к тюрьме.
Только на третий день кладбищенский смотритель случайно, обходя кладбище по дорожкам, обнаружил мёртвое тело. Срочно вызвал полицию. Начальство было вне себя от происшествия. Хватало одного «ритуального убийства». Два случая - перебор. Собрали в полиции немногочисленных свидетелей происшедшего и предупредили, что если оно станет известно в Одессе, особенно, газетчикам, то сорвут голову любому, кто будет тому виной в разглашении государственного секрета. Начальнику тут же доложили о ещё одном трупе, найденном на поляне за Первым христианским кладбищем.
- Следы «ритуального убийства» есть? – с ужасом на лице спросил начальник городской полиции.
- Нет.
- Слава Богу, хоть этот без следов насилия от этих евреев.
***
- Имя? – начал допрос свидетеля следователь Городского управления, Никита Савельевич Заруба. Он только недавно отметил своё пятилетие следователем Одесской Управы. Срок – не ахти какой, но он чувствовал уважительное отношение к себе высокого начальства. А чего бы его не уважать? Дела рассматривал внимательно, довольно быстро, не засовывал их в долгий ящик, стараясь докопаться до сути. Напрасно не шил «висячие» дела подследственным, но и поблажек не давал. По тюрьмам, да и на воле блатные распевали: