— Чуть позже, парень. Сейчас я хотел бы прогуляться. Может быть, на солнышке у меня немного поднимется настроение.
Оказавшись в саду, старик съежился под своим одеялом и погрузился в воспоминания о прежних счастливых временах, когда он носился по этим лужайкам со скоростью и изяществом газели. В молодости он так много успел сделать! Жил, любил… И терял… Затем Чарльз подумал о безрадостном будущем, которое угрожало его племяннику, и подставил лицо солнцу, пытаясь преодолеть холод, который пронизывал его тело до костей.
Он глянул вверх и увидел Эстеллу в ее рабочем кабинете. Она сидела, склонив голову, и внимательно изучала предмет, который держала в руках. Что-то в этой девушке привлекало его. Дело было не только во внешности, хотя Чарльз всегда питал слабость к зеленоглазым рыжим красоткам. Она была милой. В ней была та простота, которая привлекает мужчин больше всего. Несмотря на все свои звания и научные степени, Эстелла — Чарльз был уверен в этом — по-настоящему любила это место и эти старые вещи.
Возможно, он просто заглянет к ней в кабинет и проведет в ее обществе несколько приятных минут, прежде чем вернуться в свою комнату.
Чарльз обернулся к Фергюсу, который молча стоял рядом, уставившись в никуда:
— Думаю, я не прочь вернуться обратно в замок, мой мальчик. И если ты будешь так добр и отвезешь меня в кабинет нашей юной леди, я буду тебе весьма признателен.
Фергюс легко покатил кресло старика через лужайку в замок.
— Сэр Чарльз! — Эстелла оторвалась от работы и приветливо улыбнулась. — Рада вас видеть.
— Вы не обидитесь, если я немного оторву вас от работы?
— Более приятный перерыв мне трудно себе представить!
Старик сделал знак, чтобы Фергюс подкатил кресло поближе. Оказавшись около стола Эстеллы, Чарльз жестом отпустил парня:
— Возвращайся через час, мой мальчик. Да, и попроси, пожалуйста, Арли принести нам чай.
Фергюс кивнул и удалился, тяжело ступая.
— Какая прелесть! — Чарльз взял в руки украшенную драгоценными камнями шкатулку, которую изучала девушка. — Помню, мне доводилось видеть ее, когда я был еще мальчиком. Кажется, она стояла в читальном зале моей матушки. В ней хранились писчая бумага и прекрасная хрустальная чернильница.
Эстелла восхищенно покачала головой:
— Несмотря на то, что я занимаюсь этим делом много лет, мне до сих пор трудно поверить, что существуют люди, которые росли, окруженные такой красотой.
— И все эти годы мы принимали это как должное. Боюсь, мы были весьма избалованными детьми. Нам нечего было желать. Игрушки, одежда, развлечения… Мои родители окружали меня и моего брата любовью и заботой. В дни нашей юности отец брал нас с собой на рыбалку и охоту; мы объездили всю Шотландию. Даже став студентами университета, мы всегда охотно возвращались домой.