Опорный пункт дроттина было видно издалека. Он стратегично оседлал холм, на пересечении трех дорог. Уже подъезжая можно было видеть добрый частокол, вздымавшийся вверх, вокруг которого хаотично раскинулся походный лагерь из телег и походных палаток. Кое-где в лагере вздымались вверх дымки костров. Мы подъехали к лагерю, и съехав с дороги начали объезжать его, чтобы выбрать место для стоянки получше. Судя по тому что я видел и слышал, в лагере творилось примерно то же самое что и в пути, только в большей степени – в воздухе густо висела болтовня. Не обошлось и без ссоры. Рядом с тем местом, где Вермунд приказал нам раскинуть шатер, какой-то основательный деревенский хрен бодро орудуя мотыгой заглублялся в склон холма. Судя по небольшой кучке земли, он совсем недавно начал. Мы успели поставить шатер, а хрен успел вкопаться на метр, когда сверху примчался великолепный во гневе воин.
— Эй ты! — Закричал он в спину землекопу. Но тот уже вкопался в подножие холма так, как клещ в шкуру зверя – только задница осталась наружу, поэтому единственным ответом воину стала очередная куча земли вылетевшая назад.
Воин покраснел, и подскочив землекопа начал дергать того за рубаху. Наконец землекоп соизволил заметить воина, и высунул наружу из своей норы нос.
— Ну, чего?
— Ты!! — фыркунул воин. — Ты что делаешь?
— Землянку, — объяснил хрен с мотыгой.
— Зачем?
— Чтоб жить, пока будет идти пир.
— А кто её потом закопает? — Спросил воин.
— Зачем закапывать? — Удивился хрен с мотыгой. — Когда мы приедем кормить дроттина зимой, жить в палатках будет холодно. А у меня уже будет своя теплая землянка. Я думаю, это разумно рассужено, и потому, не нужно тебе так кричать.
— Это ты на тинге можешь себе землянки копать! — еще больше рассердился воин. — А здесь крепость дроттина. При случае она должна отражать врагов. И нам не нужен подкоп под самым её основанием! А зимой чтоб не замерзнуть залезешь в тюлений мешок! Понял?
— Понял…
— Так Закапывай! — буркнул воин.
Землекоп поворчал, но начал упихивать землю обратно своей мотыгой. Воин некоторое время понаблюдал, и гордо удалился. А незадачливый землекоп, хоть и рассчитывал на землянку, после уничтожения дела рук своих сразу, как и мы начал разворачивать свой шатер. Сразу видно запасливого человека…
Эту ночь мы провели у костров. А на следующее утро наступила церемонии "кормления". Все снова запрягли коней в телеги, и вереница устремилась наверх, в крепость. Пребывали они там не сказать чтоб долго, но и не мало, — после чего выезжали обратно вниз. Мне все это напоминало очередь на визит к врачу: пациент вошел, пациент вышел. Когда моя телега, вслед за той что вел Вермунд, — (теперь мы с Оспаком ехали на второй за ним) подъехала ближе, я увидел что кроме частокола крепость ещё и окружена рвом. Впрочем, поскольку подъемных мостов здесь еще не придумали, перед входом ров прерывался. Моя телега миновала створки ворот, и въехала вовнутрь. Здесь все оказалось несколько не так, как я ожидал увидеть. Места за частоколом оказалось много, потому что построено было мало. Видимо оградили, так сказать, с запасом. Было там всего три постройки. Две огромных размеров деревянных строения являли собой некий гибрид между избой и длинным бараком. Судя по тому, что в одной из них были окна затянутые бычьим пузырем, это была постройка для людей. Она выглядела поновее, за счет более светлого дерева. Вторая, напротив, не имела окон, зато могла похвастаться большими высокими дверьми, что намекало на склад. Третья же постройка, куда меньшего раздела, некоторыми особенностями с головой выдавала себя как многоместный туалет типа "сортир"… Мда. Вот и все что здесь было. Между этими постройками недалеко от входа на мощном деревянном кресле с прямой высокой спинкой сидел уже знакомый мне дроттин Эйнар. От того, что он теперь не трясся на лошадке, внушительности в нем еще прибавилось. Рядом, не заслоняя величие дроттина, стояло несколько могутных дружинников.