18 октября 1899 года. Португальская колония Лоренсу-Маркиш
Погода стояла преотвратная. С тех пор как изнуряющая жара сменилась моросящим дождем с редкими порывами ветра, прошло уже двое суток. А сегодня и ветер пропал.
Арсенин, стоя на мостике, до рези в газах вглядывался в стену тумана, окутавшую бухту Лоренсу-Маркиш, прекрасно понимая, что, по большому счету, необходимости в его присутствии нет.
Ходовую вахту нес Силантьев, чье умение водить суда в любой обстановке не вызывало ни малейших сомнений. Слева от него, подле машинного телеграфа, установленного в положении «самый малый ход», ледяной статуей застыл Котов, за несколько последних лет проведший в ходовой рубке больше времени, чем в постели с женой. Трое палубных матросов, распределившись по баку, чутко вслушивались в любой скрип, доносившийся из серой слякоти. И вроде люди на местах надежные, и судно отличное, но все же как-то спокойней, когда видишь все своими глазами. Даже если рассмотреть ничего невозможно.
За пару часов, пока пароход, подавая длинные гудки через каждые десять минут, крался по акватории, осторожно раздвигая форштевнем непроглядную кисельную мглу, Арсенин несколько раз порывался вмешаться в проводку судна, но каждый раз оставался на месте, молча наблюдая за ювелирными маневрами своего штурмана.
По закону подлости, после полудня, когда «Одиссей», послушный отточенным движениям управлявших им людей, встал у причала, внезапно налетел ветер, почти мгновенно рассеявший туман, а еще часом позже сквозь прорехи в парусах облаков проступили лучи солнца.
Дальнейшие несколько часов в жизни Арсенина представляли собой калейдоскоп привычных действий, сопровождающих постановку судна на якорную стоянку. Все как всегда: расчетливая суета палубной команды, мимолетный визит таможенного инспектора, сварливая перебранка с портовым мастером и отчаянная борьба за каждую лишнюю копейку с извечными вымогателями – торговыми агентами. Торопливый, на бегу, разговор со старпомом, чуть более обстоятельная беседа со старшим механиком, сменяющаяся новым докладом Политковского. Так было раньше, и так будет после. Ничего нового, меняется только пейзаж за бортом.
Разругавшись с очередным угольным спекулянтом и приказав вестовому выставить наглеца с парохода, Арсенин вышел на бак, чтобы выкурить папиросу и успокоить взвинченные перебранкой нервы.