Хотя так далеко мое саморазрушение пока еще не зашло. Поэтому вместо того, чтобы взять пластиковую коробку с лекарствами, я потянулся к рюмке. Заглотив три по тридцать (ну истинный американец, блин! Настоящий ковбой… из Мухосранска…) и не опошляя священный процесс банальной закуской, я, испытав потребность в собеседнике, ухватил пульт и начал лениво щелкать по каналам в поисках чего-то жизнеутверждающего. Видят Бог и Аллах, что в этот момент я даже Петросяну был бы рад. К счастью, обошлось без Ваганыча. Кликнув дцатый по счету раз, я наткнулся на канал про экстремальные виды спорта и следующие двести граммов выкушал, отдавая каждой новой рюмкой честь то ли героям, то ли безумцам. Отчаянно им завидуя. Когда количество выпитого зашкалило за триста граммов чистого продукта, пошел ролик про отчаянных школьников – последователей киношных ямакаси. Еще пару рюмок я с удовольствием следил за их кульбитами, а потом вспомнил оторви-голов из восьмого «А». Тех самых, что со школьной крыши сигали. Эх! Сейчас бы их мне да под горячую руку! Ух, я бы им! Услышав бравурную реплику, мое самосознание презрительно фыркнуло, язвительно ухмыльнулось и констатировало, что тогда бы восьмиклашки мне б и наваляли… А фигли пьяному чудику люлей не навешать? Или просто – спрыгнули бы и смотались. А чего? Они ж прекрасно понимали, что я вдогон за ними ни за что не прыгну. Или спрыгну?
Эта мысль закусила меня настолько, что последующие полчаса я провел в душевных терзаниях и даже водки выпил всего пару рюмок. В конце концов, устав безрезультатно ломать голову, я встал из-за стола и поперся на улицу. Может, для того, чтобы уж точно сломать голову, в самом прямом смысле слова. Да, и бутылку с собой прихватил. А чего? Вечерок отнюдь не майский, до школы – полчаса пехом, всяко-разно чуток протрезвею, а в бутылочке, в родимой, еще добрых сто граммов плещется. Как раз «наркомовская» доза для храбрости.
Сторож Василич не дремал. Он у нас старик сознательный. Все ж таки правильная была мысль – показаться ему в окошко, а не шариться по территории, аки тать в нощи. А то ведь Василич – дед мнительный, нажмет на тревожную кнопку, и тогда мне уж точно небо с овчинку покажется. Настолько далеко мой основательно подогретый спиртным героизм не простирается.
– Алик, чевой-то ты? – заботливо поинтересовался Василич, выглядывая из дверей. – Забыл чево?
– Гуляю, – ляпнул я первое, что пришло в голову. Да и правда, что ее по пустякам ломать-то буду, когда глобальное грядет?
– Соскучился, что ли, по работе? – хохотнул Василич. – Так заходи, гостем будешь, я тебя чаем напою.