Марина горько усмехнулась, наливая кипяток в кружку с кофе. Она всю ночь проворочалась, сбивая простыни и вспоминая время, проведенное с Пьетро. Совсем скоро стало ясно, что она по-прежнему не может по желанию выбросить его из головы. Воспоминания становились все навязчивее, ярче и откровеннее, и только к утру Марина провалилась в тревожную, болезненную дремоту. Поэтому, прежде чем начинать мозговой штурм, ей требовалась большая кружка кофе.
Марина как раз опасливо подвинула к себе письмо, когда резко зазвонил телефон, и она сильно вздрогнула, пролив кофе на гладкую бумагу.
– Привет, это я.
– Кто?
Ее взгляд, как и мысли, был прикован к письму, и она не сразу поняла, чей голос слышит.
– Стюарт, – прозвучал недоуменный ответ.
Ну да, конечно, подумала она. Они познакомились в местной библиотеке, где Стюарт работал главным библиотекарем; он сразу дал ей понять, что она ему нравится. Его голос трудно было не узнать, но Марина с головой погрузилась в мысли о Пьетро и подсознательно ожидала другого, более низкого и глубокого голоса. Между гортанными нотками итальянского акцента и невыразительным йоркширским бормотанием не было ничего общего, но Марине все равно потребовалось некоторое время, чтобы вернуться в реальность.
– Извини, Стюарт, я не до конца проснулась. Что ты хотел?
– Я подумал, мы могли бы куда-нибудь выбраться на выходных…
– О, это было бы…
Она осеклась, вновь наткнувшись взглядом на письмо. Возможно, Стюарт был для нее идеальным мужчиной: красивый, добрый, воспитанный… Но она не могла принять его ухаживания, ни его, ни кого бы то ни было другого, пока их с Пьетро связывали почти истершиеся, но от этого не менее реальные узы.
– Ох, прости, я не смогу. Я… Мне нужно съездить кое-куда.
– Поразвлечься?
– Да нет, скорее наоборот.
Как объяснить ему положение, в котором она застряла? Они со Стюартом, не торопясь, двигались к началу нормальных отношений, но Марина так и не нашла способа рассказать ему о своем браке – пусть даже о браке, который вот-вот официально распадется.
Кое-как она отделалась от Стюарта, не ответив прямо ни на один его вопрос. Стюарт не стал настаивать и попрощался, однако дал понять, что его рассердили ее попытки извернуться. «Спасибо, Пьетро, – подумала Марина. – Два года от тебя ни слуху, ни духу, но стоит тебе замаячить на моем горизонте, как все тут же идет наперекосяк». А может, она просто преувеличивает? Может, она неправильно поняла письмо? Она перечитала его; нет, все правильно, каждая тревожная мысль, терзавшая ее всю ночь, имела под собой прочное основание.