Господи, неужели он действительно хотел прийти к ней, утешить ее, облегчить ее боль – и наткнулся на запертую дверь?
Сколько раз он пытался пробиться к ней? Сколько раз уходил ни с чем? И если его так часто отвергали, с какой стати ему бежать за своей бездушной женой, когда она ушла от него? Разве неразумнее остаться на месте и подождать, пока она вернется, когда будет в состоянии?
Марина решительно повернула ручку и вышла из ванной. Им с Пьетро давным-давно пора поговорить начистоту.
Пьетро стоял у окна на другом конце комнаты. Он неуклюже попытался прибраться, пока ее не было: поправил постель, накинул на нее покрывало, поднял подушки с пола. Он накинул, не застегивая, рубашку, уже не такую идеально свежую, как вчера, слегка помятую. Концы так и не застегнутого ремня болтались вдоль бедер. Велев ей одеться, он наверняка не подумал, что его собственная обнаженная грудь может отвлечь Марину от разговора.
Что ж, она постарается не отвлекаться, приложит все усилия. Она уже попадалась в эту ловушку, и теперь она стреляный воробей. Вот уж действительно, обжегшись на молоке, дуют на воду. Отныне Марина не пойдет на поводу у своих желаний, будет сохранять такое же ледяное спокойствие, какое присуще Пьетро, и ни за что не покажет неуверенности или страха. А если станет совсем тяжело, ей просто надо напомнить себе, почему она ушла от него. Это поможет укрепиться на позициях, не даст снова натворить глупостей – вроде той, что случилась всего несколько часов назад.
– Ну, ты хотел поговорить… – начала Марина, когда Пьетро решительно повернулся к ней. – Я слушаю. Только… Давай перейдем в другую комнату и присядем.
Каким бы боевым ни был ее настрой, ей все равно не хотелось оставаться в спальне. Пьетро устранил последствия бурной ночи, но Марина-то знала, что эта ночь была, и не могла не возвращаться взглядом и мыслями к огромной кровати.
В гостиной все еще царил полумрак: утро еще не до конца вступило в свои права.
– Ничего не вижу, – раздраженно заявила Марина, подошла к выключателю, и комнату залил свет.
Марина сразу же пожалела о своем необдуманном поступке. При свете смотреть на Пьетро стало совсем невыносимо: он был словно картина, вдруг ставшая объемной. Высокий, широкоплечий, с волосами поблескивающими, как перья ворона, с глазами светлыми и холодными, как море, бьющееся в берег за окном… Его здоровая, гладкая кожа казалась теплой даже на взгляд. И все это обрушилось на Марину, едва она щелкнула выключателем.
– Хочешь выпить? – предложил Пьетро, вольно или невольно подхватывая ее сухой, официальный тон.