В комнату вошел Орд. Взглянув на лакея, Томас с трудом сглотнул слюну, прежде чем смог отдать распоряжение.
– Отведи этих людей на кухню, проследи, чтобы их накормили. Они… к ним надо относиться с уважением. Эти джентльмены пробудут в доме до вечера.
– Слушаюсь, сэр. – Орд и мужчины посмотрели друг на друга и затем вместе вышли из комнаты.
В оцепенении Томас установился на закрывшуюся за ними дверь, потом медленно обвел взглядом комнату, словно не узнавая ее. Только сейчас, когда появилась реальная угроза потерять свой дом, Моллен начал осознавать, насколько он прекрасен. Дом построил дед, и взгляд Томаса остановился на его портрете, висевшем над камином. Дед был изображен в расцвете сил: благородные черты лица, черные волосы, с макушки к левому виску стекает прядь, словно ручеек из расплавленного серебра. Поговаривали, что именно при нем удача отвернулась от рода Молленов, но и при нем же расцвело благосостояние семьи. Моллены могли проследить свой род до шестнадцатого века, однако лишь во времена промышленной революции превратились из обычных торговцев в состоятельных людей.
Торгуя шерстью и занимаясь другими делами, Уигмор Моллен сколотил состояние. У него было четверо сыновей. Каждому из них он дал образование, стоившее огромных денег. Одним из сыновей Уигмор Моллен мог особенно гордиться, постольку тот стал студентом Оксфорда. Правда, никто из его детей не умер в своей постели, каждого настигла насильственная смерть.
Отца Томаса Моллена застрелили во время охоты на оленей в Шотландии. Утверждали, что это был несчастный случай, хотя никто не мог рассказать, как все произошло на самом деле. Выстрелить мог любой из десятка гостей, участвовавших в тот день в охоте, или кто-то из егерей. Томас Моллен часто задумывался: какая смерть ожидает его самого? Когда-то он немного боялся смерти, но теперь, перевалив пятидесятилетний рубеж и прожив бурную жизнь, его уже пугал сам переход в небытие. В данный момент Томаса волновало другое: чтобы его конец был достойным и не принес бы больших неприятностей близким. Однако он тщательно скрывал свою первоочередную заботу, ведь главе рода Молленов следовало не только быть, но и казаться влиятельным человеком. И даже признание сыну в том, что он устал от жизни, не изменили его твердого желания не умереть в нищете.
Томас облокотился о камин и прорычал сквозь стиснутые зубы:
– Да гори оно все синим пламенем! – Вскинув голову, он уперся взглядом в массивную позолоченную раму портрета. А что будет, если Фрэнк Армстронг откажется помочь? Он знал Фрэнка как обстоятельного, осторожного человека, который сам вытащил себя из самых низов. Для этого ему пришлось втоптать в грязь многих хороших людей. По их трупам он и поднялся до своего нынешнего положения. Томас знал, что сердце Фрэнка ничуть не мягче камней, за которые он штрафовал своих шахтеров, если камни попадались в вагонетках с углем, выкатываемых из глубоких шахт. Да, он не питал иллюзий в отношении своего друга. Однако имелась одна трещина в каменном сердце Фрэнка. Он был готов на все, лишь бы сделать счастливой жизнь своей дочери Фанни. Фанни уже испытала в жизни несколько разочарований, а теперь положила глаз на Дика. И отец охотно заплатит хорошую цену, чтобы дочь стала если не счастливой женой, то хотя бы замужней дамой. Но пойдет ли Фрэнк на то, чтобы заплатить сейчас тридцать тысяч и еще столько же после свадьбы? Сомнительно. Хотя, может, и пойдет, уж больно ему нравится особняк. Не исключено, что он соблазнится и выложит кучу денег, лишь бы увидеть свою дочь хозяйкой Хай-Бэнкс-Холла.