— Глебушка, миленький, да разве я враг тебе? — начала она ласково, как обычно. — Но зачем же ты крадешь учебники у брата? Ведь Борисушке за не выученные уроки ставят плохие отметки, папенька сердится.
Под одеялом послышалось шуршание. Она догадалась, что мальчик пользуется паузой и потихоньку перепрятывает под матрац другой учебник.
— Послушай, голубчик, я знаю, что ты не немой и можешь говорить, а значит, должен отвечать за свои поступки.
Шуршание прекратилось.
— Борисушка слышит, как ты по ночам читаешь вслух, — продолжала Евлампия. — Это правда? Ты умеешь читать? Кто же тебя научил?
Мальчик резко скинул одеяло на пол, сел в постели и бросил на няньку полный ярости взгляд, от которого ее пошатнуло. В тот миг она поняла, что совсем не знает этого нового Глеба и неизвестно, чего от него ждать.
— Почему ты вошла без стука? — спросил малыш очень низким голосом, похожим на голос взрослого мужчины, и тут же упрекнул свою преданную сиделку: — Это весьма невежливо с твоей стороны.
Карлица так и упала в кресло, не в силах вымолвить хоть слово в ответ. Слезы брызнули у нее из глаз. Всего лишь второй раз в жизни Глеб видел, как плакала нянька. Полтора года назад, когда умерла маменька, и вот теперь.
— Что ты, Евлампиюшка?! — испугался он и, вскочив, бросился к ней на колени. — Это я так… прости меня, пожалуйста! — тоже залившись слезами, умолял малыш.
Нянька расцеловала его в мокрые щеки и, просияв, воскликнула:
— Ах, дурачок! Ведь это я от счастья плачу! Ты снова говоришь! Как ты меня пугал-то своим молчанием… Уж я думала, навсегда… Что ж раньше-то не признался?
— Не хотел. — Мальчик вдруг насупился и отвернулся.
— А читать где научился?
— От маменьки.
Хотя Глебушка и заговорил, но явно ничего не собирался объяснять. Однако Евлампия тут же припомнила, как Наталья Харитоновна в последнее лето жизни в Тихих Заводях часто забирала у нее сына и уходила с ним в лес. Нянька это понимала как желание приласкать малыша, уже тогда испытывавшего недостаток любви со стороны отца. «А уж книга, какая никакая, всегда была у княгини под рукой, — вспомнила Евлампия. — Больно Наталичка читать любила и малыша своего решила загодя приучить к чтению, будто предвидела скорую кончину». Она едва опять не всплакнула, вспомнив о своей любимице, но Глеб вдруг заносчиво заявил:
— А латынь и греческий я сам учу, не в пример Бориске!
— За что ты так сердит на брата? — удивилась нянька.
— Он ябеда и предатель!
— Послушай, Глебушка, ты же умный мальчик, — ласково начала Евлампия, и в ее маленьких серых глазках загорелись озорные огоньки, — тебе никак нельзя ссориться с братом, а, напротив, если ты так силен в языках, надо помочь ему. Вам надо вместе заниматься, и тогда папенька, узнав о твоем прилежании, наймет и для тебя учителей…