Граф поискал глазами князя, однако Илья Романович еще не спустился в залу. После неприятного разговора с племянницей он заперся у себя в кабинете с Илларионом, словно совсем забыв о гостях. Пауза мучительно затягивалась, и даже Софья, которая все эти дни храбрилась, почувствовала тягостную неловкость и опустила голову, словно разглядывая навощенный паркет. Екатерина же Петровна, напротив, стояла, выпрямившись, с каменным лицом и шептала что-то на латыни, в которой граф не был силен.
— Что ж ты, батюшка, в дверях-то застрял? Аль напугал кто? — раздался в тишине звонкий, детский голосок Евлампии, невольно вызвавший несколько смешков. — Мы не нехристи какие, гостям завсегда рады! Проходи, пожалуй, не стесняйся, да и семейство свое не забудь у порожка.
В тот же миг к губернатору подскочил тщедушный человечек лет шестидесяти, в громадном белом парике, делавшем его голову слишком крупной по отношению к маленькому тельцу, нарумяненный и напомаженный по старой моде. Это был Абрам Петрович Мазаев, живая тень славной гвардии екатерининских орлов, известный проныра и светский лизоблюд. Он уже все рассчитал своим старческим умишком, привыкшим к придворным интригам: «Да, государь не отвечает на письма губернатора, что прескверно, однако ж и отставки ему не делает, а стало быть, это и не опала…»
— Давненько с вами не видались, ваше превосходительство, — расплылся он в улыбке, показывая фальшивые желтые зубы, окончательно делавшие его похожим на ходячего мертвеца. — Небось и имя-то мое запамятовали?
— Что вы, что вы, Абрам Петрович!
Еще год назад Ростопчин не подал бы ему и двух пальцев, а нынче вцепился в этот живой призрак обеими руками, как в спасительную соломинку.
— Старый друг лучше новых двух…
Старик Мазаев напомнил графу, что встречал его при дворе еще в незапамятные времена и что тогда Федор Васильевич, будучи зеленым юнцом, уже проявлял недюжинные способности, особливо в представлении и отгадывании пословиц, за что был отмечен и обласкан императрицей Екатериной. Мазаев горячился и брызгал слюной, вспоминая «матушку», а граф кивал головой и натянуто улыбался, краем глаза наблюдая за тем, что происходит в зале. Гости постепенно приходили в себя. Одни горячо обсуждали появление градоначальника, другие, посчитав себя глубоко оскорбленными, потянулись к выходу. Последних оказалось немного, хотя высказывания московских дворян о губернаторе после пожара были столь гневными, что казалось невероятным увидеть их за одним столом с Ростопчиным. Однако ж многообещающий ужин князя Белозерского сломил честолюбивые намерения этих господ.