— Не вам рассказывать мне о войне, сударыня! — закричала Елена, вскакивая и подступая к графине с таким видом, словно собиралась с нею сразиться. — Я прошла сквозь ад и выжила только благодаря моей любви к Евгению! А вы мне предлагаете его забыть?
Прасковья Игнатьевна поморщилась, настолько слова Елены показались ей высокопарными, годящимися для какой-нибудь трагедии в духе Расина. Эта девица непременно бы разжалобила Владимира Ардальоновича, но на нее такие речи никогда не действовали даже в юности.
— Не думаешь ведь ты, дорогая моя, что в наши трудные времена Евгений женится на бесприданнице? — произнесла она с безжалостной усмешкой, меряя взглядом пылающую от негодования девушку. — Дядюшка не даст тебе и ломаного гроша в приданое.
— Вы… Вы ничем не лучше моего дядюшки! — сдавленно выговорила Елена, с ужасом встречая этот жесткий взгляд. — Нет, вы хуже! Вы лгали, когда говорили, что желаете нашей свадьбы, и потому я только что видела в вас последнюю опору в этом мире! Что ж, теперь и вы объявите меня авантюристкой, чтобы я оставила вашего сына в покое?!
— Если честно, мне никогда не нравился выбор Евгения, — невольно отводя глаза, отвечала Прасковья Игнатьевна, — но я уважала твоих родителей…
— …и мое приданое! — добавила девушка с презрительной усмешкой. Губы у нее дрожали. — Да, вы страшнее дядюшки, много страшнее! Про него весь свет знает, что он негодяй, так по крайней мере его и остерегаются, но вы, вы — вас ведь считают порядочной женщиной! Как страшно вы можете обмануть!
— Что за бред! — воскликнула оскорбленная Прасковья Игнатьевна. — Я сейчас прикажу вас вывести!
— Не трудитесь! — Елена сделала шаг к двери. В ее голосе зазвучала такая металлическая нотка, что графиня невольно опустила руку, протянутую к сонетке звонка. — Я уйду сама и больше не потревожу ваш покой.
— Так будет лучше для всех, — почти беззвучно сказала ей вслед Прасковья Игнатьевна, обращаясь больше к себе самой. Она с ужасом представила встречу немощного Евгения с Еленой, которую он уже похоронил в своем сердце. Сын ни разу не вспомнил о бывшей невесте. Стоявший на его бюро портрет девушки, который графиня заботливо обрядила в черную рамку, он молча спрятал в ящик, положив лицом вниз. На этом все было кончено — так полагала Прасковья Игнатьевна.
Выбежав во двор шуваловского особняка, Елена вдруг осознала, что ей больше некуда идти, не у кого просить защиты. От этой мысли по телу прошел озноб. Она присела на скамью, запорошенную снегом, чтобы собраться с мыслями. В этот миг из дома выбежал знакомый ей мальчишка и, не заметив в шаге от себя Елену, пустился вприпрыжку к воротам.